Интервью: Елена Сотникова, главный редактор Elle Russia. Елена Сотникова. Фотографии разных лет Елена сотникова главный редактор elle биография

В этом году французский глянец Elle отмечает свое двадцатилетие пребывания в России. Мы поговорили с главным редактором Elle Russia Еленой Сотниковой, которая стояла у истоков журнала, о том, как в России формировалась глянцевая журналистика.

главный редактор Elle Russia

О формировании российского Elle

Чем вы занимались до того, как стали главным редактором Elle?

До Elle я никогда не работала в сфере моды. По образованию я преподаватель английского и немецкого языков, успела даже поработать в школе, откуда через четыре месяца просто сбежала. Потом случайно попала переводчиком в московское бюро агентства Reuters и за пять лет, которые я там провела, выросла до штатного корреспондента по экономическим вопросам. Интервьюеров обычно умиляет тот факт, что моей специализацией были цветные металлы – алюминий, никель и так далее. Это не помешало французам взять меня в Elle.

Я никогда не думала о том, откуда у меня чувство стиля. Сейчас вспоминаю, что часто пыталась быть не такой, как все – например, в школе в последних классах носила исключительно белый фартук. На вопросы учителей о черном всегда ссылалась на нехватку денег у семьи – мол, есть только белый, черный потеряла. Бабушка, мамина мама, постоянно что-то шила. Так случилось, что после войны дедушку с семьей отправили на восстановление завода в город Лейпциг, и у бабушки там был полный «комплект» – вилла, горничная, повар.

Когда они вернулись, то очень тяжело перенесла смену антуража. Она, наверное, и была той принцессой, которая не могла спать на горошине. Что и говорить о смежной двухкомнатной квартире в «хрущевке», которая всеми окнами выходила на площадь Ленина в подмосковных Химках. Когда под окнами бушевали веселые демонстрации, она всегда задергивала шторы и хваталась за голову. Упорно продолжала говорить по-немецки, кое-как играла на трофейном антикварном пианино, неплохо пела и без конца шила – красивые ночные рубашки, платья, фартуки. Отношения у нас были весьма сложными, однако образ бабушки в чалме, в платье с леопардовым принтом и колье из искусственного жемчуга, вероятно, был одним из самых сильных визуальных впечатлений моего детства. Моя мама, педиатр, была совсем не про моду, хотя мне до сих пор нравятся медицинские белые халаты. Я считаю их одним из самых красивых предметов профессиональной одежды. Я тоже мечтала быть врачом, но жизнь распорядилась иначе.

Как вы попали в Elle?

В поисках подходящего человека на позицию главного редактора люди из Elle обошли весь русский «глянец», если его можно было так назвать. Все в стране было готово к приходу Elle – журнал ждали и рекламодатели, и читатели. Несмотря на то, что многие одевались на вещевых рынках, росло желание учиться стилю, подражать лучшим западным образцам. Из фэшн-марок у нас уже были Versace и Gianfranco Ferre, были представлены крупные ювелирные бренды. Словом, все было готово, не было только главного редактора.

В итоге решили сделать ставку не на опыт работы в женском журнале, а, скорее, наоборот - взять молодую, энергичную особу с каким-никаким чувством стиля, знанием английского и желанием учиться. Мой пятилетний опыт работы в иностранной компании сыграл мне на руку. Сказавшись больной в Reuters, я на один день улетела в Париж, на собеседование. Приняли меня по-французски отстраненно, даже холодно. Спрашивали о том, каким я вижу журнал, первый номер. Что я могла сказать? Я составила план на основе того, что я успела увидеть во французских глянцевых журналах, которые мне предоставили заранее для ознакомления. Во многом сработала интуиция. В этот же день я вернулась домой. Помню, рыдала в такси всю дорогу до аэропорта. Париж мне не понравился. Честно говоря, не люблю этот город до сих пор.

И как был запущен журнал?

Мои представления о работе в Elle поначалу были весьма романтическими. Я судила по своей работе в иностранном агентстве новостей. Думала, что вот сейчас придут журналисты, фотографы, стилисты, визажисты, и мы легко заведем гламурную машину. В результате я получила массу статей, каждая из которых (условно) начиналась со слов о «барабанной дроби дождя по крышам серого города». Приходили фотографы, люди, называющие себя стилистами. У всех было огромное желание работать и, как у нас водится, такое же самомнение. В команде был костяк иностранцев. Например, первым арт-директором был американец Эрик Джонс, очень талантливый человек. Но эти иностранцы до прихода в Elle жили и работали в Москве. Им далеко не всегда помогала их «иностранность». Нам всем, по большому счету, приходилось учиться с нуля.

Первый номер российского Elle

Журнал сразу набрал много рекламы и вышел в плюс при минимальных затратах. У нас не было пилотных номеров, первый номер мы сделали всего за четыре месяца. Приходилось идти на сделку с самой собой и брать русские тексты, которые были. Также было много переводных французских материалов; модные съемки за редким исключением тоже делались во Франции. Заказывать материалы из-за рубежа было очень сложно. Представьте себе проект, работающий в режиме дедлайна, который зависит от периодического прихода ценной бандероли со слайдами, которые надо было выбирать, сканировать, смотреть на световом столе… Бандероли часто застревали на таможне, и это была одна сплошная истерика. Тогда мы лихорадочно «забивали» пространство теми материалами, которые у нас были. А это далеко не всегда было хорошо.

Конечно, единственным выходом из ситуации было начать учиться, перенимать опыт и воспитывать свои кадры. Представляете, в начале какого процесса мы стояли тогда, в 1996 году? Мы жадно отсматривали западные журналы и пытались копировать лучшее. Что касается формата статей и особенно коротких форм (заголовки, вступления, выносы на обложку), я решила использовать собственное лингвистическое чутье. Работа в Reuters мне очень помогла. В таком формате многое к тому времени уже сделал журнал Cosmopolitan и лично Лена Мясникова, которую я очень уважаю. Это был новый для России тип журналистики. Нам предстояло развить его в своем ключе. В этом состояла одна из главных трудностей, и одновременно это был захватывающий вызов, принять который решился бы не каждый.

Об уходе из Elle и перезапуске Marie Claire

В 2005 году вы покинули пост главного редактора Elle. Почему вы ушли?

Сейчас я смотрю на эту ситуацию другими глазами. Тогда, конечно, я тяжело пережила свой уход. Но если смотреть на вещи реально, к концу десятого года моей работы в Elle я очень устала, «замылился» взгляд, а объемы журнала при этом продолжали расти. По полосности с нами мог сравниться разве лишь итальянский Elle. Росло количество рекламы, а вместе с ним количество редакционных страниц, которые нам надо было делать. Так, за десять лет журнал вырос с изначальных 250-300 страниц до 500-600 и больше. При этом я привыкла многие вещи делать самостоятельно. Мне стало сложно справляться с такими катастрофическими объемами, я была истощена. Этим воспользовались мои недоброжелатели с французской стороны, и меня в итоге сняли с поста главного редактора. Надо отдать должное Виктору Михайловичу Шкулеву, который оставил меня в компании и просто перевел на другой проект. Я перешла в журнал Marie Claire, который требовал срочной «перезагрузки».

В нашей стране доминирует довольно классическое восприятие красоты. От этого принципа мы отталкиваемся, утверждая имидж на обложку. Необычные, слишком «модные» лица плохо продают журнал

У новой команды Elle был абсолютно другой подход к делу, более «западный» – с цифрами, графиками, долгими совещаниями. Я никогда не верила в многословные совещания, но мне даже в какой-то момент стало интересно посмотреть, что из этого выйдет. Меня приглашали на собрания, где делались доклады о том, как все будет хорошо и просто отлично. На самом деле, мне не хотелось бы комментировать работу другой команды. Им тоже приходилось несладко – объемы росли, их надо было чем-то заполнять. А что такое журнал размером 700 полос? Это такое всеядное чудовище, которое невозможно прокормить. Поэтому вместо нормальной еды в ход идет все, что попадется под руку. Надеюсь, вы понимаете мою метафору. Примерно это произошло с Elle в докризисное время. В 2008 году грянул кризис, и вопрос качества журнала встал очень остро.

Что касается Marie Claire, его перезапуском я занималась четыре года. На момент моего прихода журнал был близок к закрытию после девяти лет бесславного существования на рынке. Надо было не то что много работать – надо было вдохнуть жизнь в это полумертвое тело. Этот тяжелый перезапуск стоил мне и моим ближайшим коллегам много крови. В итоге Marie Claire удалось возродить и к 2008 году вывести его на хороший уровень. В то же самое время качество Elle стало внушать опасения. Меня вернули. Был большой скандал (смеется).

О материалах и обложках

Сколько у вас собственных материалов, а сколько взятых у французского Elle?

У нас 80% своих материалов, больше половины собственных фэшн-съемок и почти все обложки собственного производства. Я горжусь тем, что сегодня наши съемки и обложки покупают и другие журналы из сети Elle. Особым достижением и показателем признания я считаю тот факт, что две съемки и даже обложку купил у нас французский Elle. Сегодня российский Elle входит в пятерку топ-журналов в нашей интернациональной семье Elle, насчитывающей более 50 изданий.

Обложки Elle после возвращения Елены Сотниковой на пост главного редактора

Как вы выбираете обложку?

Вместе с креативным директором/директором отдела моды Анной Артамоновой я выбираю имидж, который мне кажется наиболее красивым и одновременно коммерческим. Конечно, как главный редактор, я отвечаю за обложку, хотя выбранные нами кадры мы согласовываем с издателем, и не всегда успешно. Это очень сложный процесс, поскольку он чрезвычайно субъективен. Красивая модель или некрасивая, удачный ракурс или неудачный, приятный цвет или неприятный – все люди видят это по-разному. Моя задача как главного редактора дать свое профессиональное предложение и суметь его скорректировать, если со стороны бизнеса имеются принципиальные возражения. Так и живем. В нашей стране доминирует довольно классическое восприятие красоты. От этого принципа мы отталкиваемся, утверждая имидж на обложку. Важен и тот факт, что женщина, как правило, всегда ассоциирует себя с лицом на обложке глянцевого журнала. Необычные, слишком «модные» лица плохо продают журнал.

Об изменениях в кризис

Какие меры вы принимаете во время нынешнего кризиса?

Есть формула, согласно которой в глянцевом журнале должно быть соотношение рекламных и редакционных полос. Если падает количество рекламы, то уменьшается и количество editorial. Сейчас мы делаем майский номер, и его объем будет составлять всего 252 страницы. После громадных «докризисных» номеров мы считаем своей главной задачей правильно выстраивать небольшие журналы, чтобы они оставляли ощущение наполненности и динамики, имели сильную визуальную составляющую и радовали как читателей, так и рекламодателей. Вот так и получается – сначала еле справляешься с большим журналом, потом тяжело переходить на небольшое количество полос.

Меняются ли темы?

Тема о том, как выйти замуж и родить ребенка остается для наших женщин самой актуальной. На самом деле, недавно я проанализировала журналы конца 1990-х годов и поняла, что вопросы семейной жизни ставились тогда совсем по-другому. Самые базовые статьи о сексе, отношениях с матерью, типах мужей – все эти статьи были для женщин, которых в большинстве своем не заботил вопрос, выйдет ли она замуж и будут ли у нее дети. Ответ в общем и целом был положительным. А сейчас все вертится вокруг того, где и как: познакомиться, выйти замуж, родить ребенка и рожать ли вообще.

О миссии глянца и духе современности

А для чего вообще существует глянец?

Надо понимать, что хороший глянцевый журнал - это прежде всего коммерческий проект. У него может быть какая угодно миссия. Но, если журнал не приносит деньги, эта миссия становится никому не интересной. Есть любители вкладывать деньги в нишевые неприбыльные издания, так сказать, «красоты ради». Но это очень нестабильная и, на мой взгляд, странная вещь. Заработанные деньги также помогают нам делать продукт высокого качества. Одно вытекает из другого, и наоборот. Надо уметь делать интересный журнал и сохранять коммерческое мышление.

Vetements – это так называемый ugly fashion, феномен для модной тусовки, уставшей от красивых девочек. Пусть профессионалы собираются и говорят, как все это круто

Elle – проводник в мир стиля. Мода понимается нами широко. Мода – это не только одежда, но и отношения, и еда, и интерьер, и весь образ жизни нашей читательницы. Наш принцип mix&match («смешивай и экспериментируй») позволяет играть в моду, а не слепо следовать тенденциям с подиумов. В моде сейчас вообще индивидуальность. А Elle всегда, с момента основания в послевоенной Франции в 1945 году, ставил индивидуальность выше всего.

И еще: если у тебя (пока) нет денег на люкс, то ты всегда можешь выбрать более демократичный аналог образа, который тебе понравился. Как сказал Ив-Сен Лоран: «Верх элегантности – женщина, одетая в черную водолазку, черную узкую юбку, идущая под руку с мужчиной, который в нее влюблен». Не нужно больших денег, чтобы купить себе черную водолазку. Начать всегда можно с малого, если помнить, что простота – верх элегантности. Об этом говорили многие великие законодатели моды.

Можете назвать несколько имен из мира моды, которые сейчас определяют дух современности?

За последний год в моде произошли тектонические изменения, которые кардинально изменили ее эстетику. Мне лично импонирует, что делает Алессандро Микеле для Gucci и Николя Гескьер для Louis Vuitton, особенно в части аксессуаров. Нравится J.W. Anderson, Delpozo, Number 21.

А Vetements, например?

Это так называемый ugly fashion, феномен для модной тусовки, уставшей от красивых девочек. Пусть профессионалы собираются и говорят, как все это круто. На самом деле многое из этого уже когда-то было в Maison Martin Margiela. Такова правда.

Алексей Дорожкин не только муж Елены Сотниковой, но и ее коллега, он – главный редактор журнала Elle Decoration. Они поженились летом 2011 года, а через три года Елена подарила своему супругу сына. Для нее это уже второй ребенок – у Сотниковой есть взрослая дочь от первого брака Мария Юдина, которая работает вместе с мамой в Elle продюсером отдела моды, ведет раздел «Стиль жизни» и автомобильную рубрику.

Личная жизнь Елены была богата на события – брак с Дорожкиным стал для нее четвертым, а в первый раз она вышла замуж в середине восьмидесятых за своего однокурсника по переводческому факультету в Институте иностранных языков им. Мориса Тореза, куда поступила после того, как окончила среднюю школу с золотой медалью. Получив специальность лингвиста-переводчика, она несколько месяцев работала учителем иностранного языка в школе, куда попала по распределению, но поняв, что эта работа не для нее, уволилась.

На фото — Елена Сотникова с мужем

Первый муж Елены Сотниковой работал переводчиком в московском агентстве Reuters и благодаря этому туда же попала и Елена. Сначала она взялась временно заменить супруга на время его болезни, а потом перешла на должность корреспондента по экономическим вопросам. Благодаря этой работе Елена Сотникова получила огромный журналистский опыт, который помог ей в будущем. Ее карьера развивалась стремительно – в 1995 году Сотниковой предложили возглавить российский Elle, и с того момента вся ее трудовая биография связана с этим журналом. Только на несколько лет Елена уходила из журнала, чтобы оживить другое издание — Marie Claire, но потом снова вернулась на свое прежнее место.

О своей личной жизни главный редактор известного глянцевого журнала предпочитает не рассказывать, поэтому мы не знаем в подробностях, как она складывалась, кто был ее вторым и третьим мужем, с Алексеем она познакомилась на работе, и их роман можно назвать абсолютно служебным.

Сотникова старше Алексея больше чем на десять лет, но благодаря тому, что она всегда великолепно выглядит, внешне эта разница почти незаметна. Так случилось, что относительно недавно ее старшая дочь родила ребенка, и Елена Сотникова стала бабушкой раньше, чем во второй раз мамой. На время декретного отпуска она покинула свой пост, но полностью забыть о работе ей не удается, ведь и дома они с мужем обсуждают рабочие вопросы.

Алексей Дорожкин занял пост главного редактора журнала Elle Декор в 2009 году, а Елена Сотникова с этого момента стала его непосредственным начальником. Имея высшее финансовое образование, в 2007 году он окончил Санкт-Петербургский Государственный Университет, где изучал историю искусства, русскую живопись и графику восемнадцатого века. Потом год был советником заместителя председателя комитета по культуре Санкт-Петербурга, а в редакцию Elle Алексей пришел с должности руководителя выставочных проектов российского подразделения аукционного дома Сотбис.

На фото — дочь Елены Сотниковой Марина Юдина

Заняв новую должность, он сразу решил изменить стереотипы в подходе к дизайну дома и предложить новый взгляд, в основе которого смешение концепций исторических шедевров, простоты и последних дизайнерских находок. Сотникова стала для Дорожкина не только женой, но и единомышленницей, поддерживающей его отношение к работе. В семье Елены и Алексея царит атмосфера любви и взаимопонимания, а ведь иначе она вряд ли решилась бы на рождение ребенка в сорок девять лет. Для мужа Елены Сотниковой, для которого этот ребенок первый, рождение сына стало настоящим подарком.

Журналист Дата рождения 22 августа (Лев) 1967 (51) Место рождения Москва Instagram @elenasotnikovastyle

Елена Сотникова - бывший главный редактор модного журнала Elle, значимая фигура в мире глянца и модной индустрии, редакционный директор медиахолдинга Hearst Shkulev Media. Елена - выпускница Московского государственного лингвистического университета. Сотникова сыграла значительную роль в продвижении журнала Elle - под ее руководством тираж значительно увеличился и даже обогнал Vogue.

Биография Елены Сотниковой

Елена родилась и выросла в Москве. Отличалась большим рвением к учебе, окончила школу с золотой медалью. Ее мать работала в сфере медицины, а отец был инженером.

После выпуска поступила в Московский ИнЯз им. Мориса Тореза, некоторое время после выпуска трудилась преподавателем иностранных языков в общеобразовательной школе. Потом работала в информационном агентстве «Рейтер» на должности переводчика. Затем ее повысили до корреспондента по экономическим вопросам.

В 1995 г. девушке предложили стать главным редактором журнала Elle. У Елены Сотниковой на тот момент не было опыта работы в мире моды, но работодатели сделали ставку на ее профессиональные качества и знание иностранных языков.

Сотникова занимала свою должность до 2005 г. Ее сменила Ирина Михайловская, а Елена перевелась в журнал Marie Claire, работе в котором отдала 4 года. Она смогла вывести Marie Claire на новый уровень, поскольку журнал был близок к закрытию. Сотникова говорит, что вложила в этот проект немало сил и энергии.

За это время популярность Elle значительно упала. Новая команда не смогла поддерживать тиражи на прежнем уровне, в журнале значительно увеличилось количество рекламы. Елене сделали предложение вернуться на прежнюю должность. После четырехлетнего перерыва в работе с Elle Сотникова сумела объективно оценить слабые стороны журнала и собрала новую команду профессионалов. В настоящее время журнал читает более 2 млн. человек.

В интервью для прессы Елена подчеркивает, что издание является в первую очередь коммерческим проектом и должно приносить прибыль. Поэтому необходимо выпускать в печать такие материалы, которые будут наиболее интересны читателям.

Также Сотникова участвовала в съемках фильма "Дизайн по русски".

Личная жизнь Елены Сотниковой

Елена была замужем 4 раза, ее первый муж работал переводчиком. Она познакомилась в университете. У пары родилась дочь, девочку назвали Мария.

После расставания Сотникова еще два раза выходила замуж, браки были неудачными.

Позже она познакомилась с Алексеем Дорожкиным, который также является сотрудником Elle. Между ними разгорелся служебный роман, и в 2011 г. состоялась свадьба. Вскоре Елена родила сына. Супруг младше Сотниковой почти на 10 лет. Также у Елены есть внук.

Последние новости о Елене Сотниковой

В 2016 г. Елена оставила пост главного редактора, чтобы посвятить себя уходу за ребенком. Несмотря на это, она не отказывается от общения с прессой, дает интервью, в которых рассказывает о своем отношении к миру глянца.

Сотникова посещает модные показы и ведет страницу в соцсети Instagram.

Громкие кадровые перестановки кто-нибудь нет-нет да и прокомментирует противным клише: «Ушла эпоха». Но в случае ухода «вечного» главного редактора Елены Сотниковой из Elle это и правда так. Лена олицетворяет эпоху самого красочного, блестящего и жирного русского глянца. Когда Hearst Shkulev Media объявил о ее «возвращении в декретный отпуск», звучали самые разные предположения: «Не стала брать сайт за те же деньги», «Расслабилась», «Лена еще вернется».

Двадцать один год. Это, наверное, самый большой срок в российском глянце?

Пожалуй. Впрочем, на Западе люди работают главредами и дольше – и ничего. Там стабильная кадровая политика, а у нас – страна перемен, которые никогда не кончаются. Мало того, многие западные журналы годами не меняют верстку, общий вид, эстетические качества журнала, поскольку ценят и уважают привычки своей лояльной аудитории. Разумеется, я имею в виду только коммерчески успешные, уважаемые издания. У нас даже бесспорный коммерческий и иной успех не всегда достаточен. Всегда хотят «как-нибудь получше». Только не знают как.

А почему в России можно стать главредом – как вы или я – в двадцать семь, а на Западе нас сочли бы девчонками?

Мы с вами – люди разных поколений. Когда я начинала, в стране не было людей «за сорок», из которых можно было бы состряпать главного редактора европейского глянца. Когда было принято решение о запуске Elle, французы обошли весь «русский глянец», существовавший на тот момент, схватились за голову и приняли единственно возможное для них решение: сделать ставку на молодую девушку, свободно владеющую английским, имеющую отношение к журналистике и обладающую каким-никаким чувством стиля. Обстоятельства сложились так, что этой девушкой стала я. До Elle я работала в новостном агентстве Reuters, специализировалась на цветных металлах.

Есть мнение, что в глянце все меньше людей с харизмой. Эвелина Хромченко – яркая личность; Алена Долецкая и Николай Усков – кандидаты наук. А сейчас кресла главредов все чаще занимают... условные никакие.

Это классическая и вполне объяснимая ситуация, связанная со взаимоотношениями бизнеса в лице руководства и творческих людей. Бизнесмены устроены так, что, заработав большие деньги, они начинают тосковать по креативу, поскольку думают, что уж в чем-чем, а в этом они точно разбираются не хуже других. «Тоска» обостряется тогда, когда продукт уже сделан и успешен в плане прибыльности и интереса аудитории. Бизнесу начинает казаться, что творческий человек, получающий у него зарплату, неумолимо становится звездой, пользуется какими-то запредельными благами, которые дает ему продукт . Главные редакторы останавливаются в пятизвездочных отелях, путешествуют на яхтах, ужинают в дорогих ресторанах и пьют «Кристалл», не платя за это ни цента. «Как же так? – грустит бизнес. – Я всю жизнь положил на то, чтобы обеспечить себе такой образ жизни, а получается, что мы с этим/этой журналисткой отдыхаем в отелях одного уровня!»

Это и тяжелая правда, и не совсем она. Хорошо сделанный крупномасштабный глянцевый проект приносит большие деньги. По крайней мере, приносил, особенно в «жирные» докризисные годы. Да и сейчас приносит, если честно. Бизнес же часто забывает, сколько нервов, крови, мозгов и души творческий человек вложил в проект для того, чтобы вывести его на крутой уровень. Чем измерить эти затраты? Сколько стоит потерянное здоровье, расшатанная психика, многолетняя жизнь в режиме дедлайна? И все равно в какой-то момент бизнес начинает «улучшать» проект, часто не имея для этого даже коммерческих оснований, и неизбежно вступает в конфликт с «зарвавшейся звездой». Эта формула типична не только для нашего рынка. Это общечеловеческий фактор. История будет повторяться. На смену старым «звездам» приходят новые, и все начинается сначала. Люди, которых вы перечислили, изначально не были звездами. Они талантом и большим трудом добились этого статуса для себя и в первую очередь для своего журнала.

Я понимаю, что было некое столкновение бизнеса в лице начальника и творческого человека в лице вас.

Двадцать один год я работала в компании по принятому у руководства принципу «поищите более сильное решение», и такой подход не вызывал у меня вопросов. Я так воспитана.

«Ты можешь сделать лучше» – девиз, под которым я, золотая медалистка, живу всю жизнь. Жила бы и дальше, если бы вдруг не осознала, что в августе этого года мне исполнится пятьдесят лет. И что девочка-отличница внутри меня давно выросла.

И ей стали тесны рамки журнала. А вектора развития внутри компании у меня не было. Когда-то я была редакционным директором и даже вице-президентом по редакционным вопросам, но со временем все эти титулы остались на бумажке.

Вы имеете в виду 2005 год, когда стали редакционным директором компании, оставив Elle?

Я сама ничего не оставляла. В 2005-м меня уволили из Elle, и это увольнение было инициировано французами. Оглядываясь назад, я понимаю, что это было правильным решением. Отработав в журнале десять лет, я действительно очень устала. Я была толстая, пила много шампанского, мой имидж поплыл. Искренне надеюсь, что вы не найдете моих фото 2005 года, то есть не будете их искать – сейчас выгляжу куда лучше. Журнал Elle к моменту моего увольнения становился все больше и больше, а я, волк-одиночка, многие вещи делала сама, ручками. Лично подписывала даже вещи в съемках... Когда толщина журнала перевалила за пятьсот страниц, мне впервые вызвали на работу «скорую». Чтобы выйти из порочного круга, был нужен так называемый волшебный пендель.

Во французском руководстве была дама, которая меня и уважала, и терпеть не могла за ум и красоту (улыбается). Однажды я резко высказалась о ней, это передали выше – и пошло-поехало, меня решили убрать и попробовать привнести в Elle «свежую кровь». Но Виктор Михайлович (Шкулев. – Прим. SNC) решил: «Хорошо, я Сотникову из Elle убираю, но из компании не отпущу». И назначил меня редакционным директором, поставив на перезапуск Marie Claire, который на тот момент приказывал долго жить. Для меня это был и серьезный вызов, и, как ни странно, полезный творческий отпуск.

О тех фото: вы считаете себя обязанной всегда безупречно выглядеть? У нас публичная профессия, и если вот так отслеживать каждое фото, то можно тронуться... Я иногда разрешаю себе слишком не переживать.

А я не разрешила – поэтому считаю, что достойно протянула до полтинника и по-прежнему могу в «Инстаграме» демонстрировать макияж на себе.

Вы правда отлично выглядите.

Спасибо! Я не напрашиваюсь на комплименты, я просто говорю честно. И всегда открыто писала и говорила о том, что с собой делала. Например, сделав блефаропластику в 42 года, я жалела только об одном – что не сделала ее гораздо раньше.

Редко кто назовет перезапуск журнала «творческим отпуском»...

То, что мы сделали с Marie Claire десять лет назад, сравнимо с выводом пациента из клинической смерти. Сколько сил, нервов и здоровья это стоило! Но сейчас я вижу в этом периоде только плюсы. Во-первых, бесценный опыт перезапуска. Во-вторых, возможность выйти из подземелья, оглянуться вокруг и увидеть, что есть жизнь за пределами одного глянцевого журнала. Будучи «закопанной» в Elle, я потеряла способность творческого переосмысления. Когда меня убрали с позиции главреда, я поплакала, конечно, тем более все было сделано, как всегда, не очень красиво – за месяц до юбилея. Неужели нельзя было месяц подождать, отпраздновать десятый день рождения журнала и потом уже все это провернуть? Но в конечном итоге жизнь расставила все по местам. Спасибо пинку судьбы – я похудела, перестала столько пить, увидела новые горизонты, многому научилась у коллег из французского Marie Claire. Вот вы сейчас напомнили мне про это увольнение, а я и забыла про него... Остался только положительный опыт. Тем более что через четыре года меня все равно вернули в Elle.

Готовясь к интервью, я говорила с вашей редакцией. Люди плакали, когда вы произнесли: «С завтрашнего дня я больше не работаю в Elle и ухожу в отпуск по уходу за ребенком». У вас преданная команда.

Ну что сказать? Несмотря на то, что мера моего ухода в отпуск была вынужденная, я рада, что ушла из Elle именно так – звонко, громко, на взлете творческого потенциала. Было бы хуже, если бы лет через пять с цветами и гнусавым оркестром меня бы выпроводили на почетную пенсию (смеется). Спасибо судьбе и лично Виктору Михайловичу Шкулеву за «волшебный пендель»! Сама я вряд ли решилась бы выйти из зоны комфорта. Я оставила Elle в очень хорошем состоянии. У нас был потрясающий юбилейный год, мы выпустили два шикарных юбилейных номера, которыми я горжусь. Надеюсь, что и дальше у журнала все будет хорошо. Я желаю ему только процветания. Сейчас, когда прошел месяц, я уже почти отпустила всю эту непростую ситуацию. Столько дел впереди, столько свободы! Я вообще легко расстаюсь с вещами и людьми – не знаю, плюс это или минус.

Слышала, вы никогда не уговаривали сотрудников остаться.

Почти никогда, почти никого. Считаю, что любой человек вправе решать, где ему лучше. Что касается вещей, я даже не забрала из Elle красное платье, двадцать лет кочевавшее со мной из кабинета в кабинет. В нем я открывала церемонию запуска Elle в России. Купила его в какой-то лавке немецких товаров, чуть ли не в подземном переходе (улыбается). Действовала исключительно интуитивно. Сейчас ставлю себе за выбор пятерку. Молодец, Лена. Красный цвет – пять, простая форма – пять, крупные серьги – пять, черные лодочки – тройка с плюсом. Сейчас я надела бы туфли цвета nude.

Но тогда уже были бутики известных брендов – Versace, например.

Да, но мне никто не сказал, что можно взять платье напрокат. Мне бы и в голову такое не пришло. Да и если бы я отважилась купить что-то от «высоких» брендов, из тогдашнего ассортимента вряд ли бы что-нибудь подошло. Накрасилась я тоже сама, потому что визажисты в 1990-х все как один выбеляли мне веки и превращали в японку, притом что у меня большие глаза. С тех пор, кстати, я редко пользуюсь услугами визажистов и в большинстве случаев крашусь сама. Хотя уровень профессионализма наших мастеров сейчас очень высок.

Красное платье! И вы оставили такой артефакт в Elle!

У меня нет никаких чувств, нет ностальгии. Приходит момент, и как отрезает. Эта способность к моментальной потере интереса всегда поражала моих мужей, когда я от них уходила. Я могу очень долго терпеть, а потом заканчиваю все одним днем. У мужчин это вызывает шок, даже если они понимают, почему так произошло. Это понимание, правда, приходит к ним уже после шоковой терапии (смеется). Справедливости ради надо сказать, что я никогда не уходила «в никуда».

С нынешним супругом – главным редактором Elle Decoration Алексеем Дорожкиным – вы познакомились на работе?

Что вы, мы знакомы много лет, он – лучший друг моего третьего мужа. Так случилось, что он немного поработал редактором отдела «Стиль жизни» в Elle, а когда возник вопрос о необходимости перезапуска Elle Decoration, перевода издания в люксовую нишу, я предложила руководству кандидатуру Дорожкина и не ошиблась. В тот момент я была далека от романтических мыслей... Но перезапуск мы делали вместе, и пошло-поехало... Ой, чего я только не наслушалась! «Чтобы поставить своего любовника, Сотникова уволила прежнего главреда». А я никого не увольняла, это была идея руководства. Дорожкин – великолепный редактор, это уже доказано временем. Что касается начала отношений, был большой скандал, все как я люблю (смеется). Дорожкин, конечно, поссорился с лучшим другом (улыбается), но они давно помирились. Мы дружим. Я вообще со всеми своими мужьями дружу, кроме первого. Он решил не поддерживать контакт ни со мной, ни с дочерью. Когда Маше было двенадцать, я ушла от него, и он перенес свою обиду на ребенка. С тех пор он ее даже не видел. Маша уже совсем взрослый человек, у нее есть сын, который старше моего сына! Иностранцев это обстоятельство очень забавляет – я ведь родила Машу очень рано. Это, конечно, весело, но такой расклад таит в себе не только плюсы, но и эмоциональные сложности.

У вас аж четыре мужа, а в глянце, я замечаю, много одиноких женщин. Может, потому, что работа занимает день и ночь, а гетеросексуальных мужчин в индустрии почти нет?

На вопрос: «Где знакомиться с мужчинами?» отвечает: «Везде. Вон там, за углом». По моим наблюдениям, девушки совершенно разучились кокетничать и источать женские флюиды. Они все такие красивые и успешные, у них такие длинные ноги, розовые щеки, модные наряды, и все классно, а вот только ничего не происходит.

Современные тридцатилетние кокетничают только с теми, с кем, по их мнению, может что-то произойти. А надо кокетничать со всеми! С милиционером маленького роста, с сантехником, с таксистом, с айтишником в вытертом свитере – так вы развиваете, тренируете женское начало. Потом в вашу орбиту уже будут попадать люди иного рода.

Это не особенность профессии?

При чем тут профессия? Хотя есть момент – девушки из глянца много из себя строят. Отсутствие пафоса – важный момент. Пафос старит. Когда у меня появился кабинет, я его очень стеснялась и долго называла комнатой. Мне казалось, что кабинет – это ужасно возрастная вещь. Я никогда никого не вызывала к себе на ковер. До сих пор считаю это неприличным. Слова: «Верочка, вызовите ко мне Новосельцева» – для меня звучат исключительно как шутка.

Глянцевые девушки срастаются с профессией. Хирург провел операцию – и думает о другом, а глянец – вечная история. После работы идешь на вечеринку, где пьешь отличное шампанское, за которое не платишь; носишь вещи, которые тебе подарили, – это же образ жизни.

Вы сейчас очень верно описали трагедию человека, работающего в глянце. Она начинается в тот момент, когда человек начинает отождествлять себя с миром роскоши, который он обслуживает. Мы уже немного говорили об этом выше. Это касается и меня, и вас, и любого коллеги. Когда я пришла в Elle, то не знала, что можно получить скидку на правах главреда. Увидев Шахри Амирханову, которая доставала в каком-то магазине визитку и получала скидку в тридцать процентов, я удивилась: «Шахри, как это? Что это?» Прежде чем я осмелилась такое повторить, прошло лет восемь, наверное. Я упорно покупала вещи в масс-маркете – справедливости ради надо сказать, что делала это довольно умело. Однажды Алена Долецкая, увидев меня в бизнес-классе с синими пакетами Zara, расхохоталась: «Сотникова, ты – великая!» (Смеется.) А как-то мой издательский дом выписал фэшн-директора, раньше работавшего в немецком Vogue, – высоченного немца в розовой козлиной шубе. На показах в Милане у меня сломался каблук, и я купила полусапожки за пятьдесят евро. Никогда не забуду, как он на них зыркнул! Пролепетав wait a minute, я кинулась в магазин Liu·Jo, откуда вылетела в белом тотал-луке. И меня сразу принялись фотографировать.

Замечала, что главреды, возвращась с Недели моды, устраивают себе «неделю антимоды» в джинсах и майке. Необходимость быть модной страшно утомляет.

Последние годы в Elle я сократила количество дней на показах. Мода перестала меня вдохновлять, она стала для меня слишком материальным понятием, и я буквально задыхалась в осознании этой материальности. Сознание еще сильнее поменялось, когда родился мой сын Федя. Сумки, шмотки, туфли, кудри, луки... А я ведь полупрофессиональная пианистка, начинающий художник, писатель, в конце концов. Ох, сейчас я даже не знаю, как представляться. Говорю: «Здравствуйте, меня зовут Елена Сотникова, я... э-э-м, не главный редактор Elle». Пока все смеются.

Думала, скажете, что вы – психолог. Вы составляете психокарты, буквально одной интуицией рисуя персонажа – птицу Варю. И Варя у каждого – своя.

Каждый человек стал бы психологом, столько общаясь на протяжении долгих лет... Но про Варю вы сказали правильно, это особый случай и мои, наверное, особые способности, которые еще предстоит развить. Птица Варя появилась лет восемь назад на одной скучной конференции, где выступал большой французский началь- ник. Варя срисована с него – носатая, в бабочке, с подписью – c"est fini, потому что все знали, что этого начальника скоро сместят. А потом Варя превратилась в девочку, у нее появились рожки, и начались чудеса – проявились ясновидческие способности. Да, составляя психокарту, я вижу (правда, не всегда), что с человеком происходит, что его волнует и даже то, что он может ожидать в ближайшей перспективе. Точнее, Варя видит. Недавно рисовала Варю для девочки, которая очень хотела получить ответ на один вопрос. Я вижу, что ответ отрицательный, но стараюсь успокоить, помочь – говорю: «Вот здесь подрисуем Варе детали, которые облегчат ситуацию». В итоге вижу, что новые детали только усложнили картину, еще больше убедив меня в том, что подозрения были не напрасны. Варя у всех получается разная. Обрастает символами и неожиданными деталями. Появляются короны, звезды, лодки, ростки, ведра с водой, весы, часы, сердца... Рожки то появляются, то исчезают – в зависимости от характера человека. Вообще-то не я рисую Варю: она сама себя рисует (смеется). В последнем моем Elle, январском, я написала письмо редактора про стиль домашней одежды, а Варя предстала на странице в образе стэпфордской жены, рядом – веник и совок. Тогда я еще не знала, что меньше чем через месяц неожиданно уйду из Elle и впервые за много лет получу возможность просто посидеть дома (улыбается).

О моде – вы написали, что больше всего лайков на «Инсаграм»-страничке @elenasotnikovastyle собирают не репортажи с показов, а домашние фото, где вы «в перевязке после липосакции»...

А самое большое количество просмотров за последнее время получило видео, где я играю прелюдию Баха. Рада, что моя аудитория может оценить «хорошо темперированный клавир». Да, и я не удаляю негативные комментарии в своих соцсетях просто потому, что у меня их практически нет. У меня лояльная, тактичная, образованная аудитория, которую я очень люблю.

А вы не читаете, что о вас пишут, скажем, на «Сплетнике»?

К сожалению, читаю. Вот, недавно наткнулась там на комментарии в духе «наконец-то в Elle появился нормальный главный редактор». Читала, что «лучше уж , чем эта несуразная женщина» (то есть я). Всегда расстраиваюсь и все равно лезу читать.

За эти годы вы не обросли шкурой?

Не обросла. Немного поставил мне голову на место Лабковский, с которым у меня было два больших интервью. «Сотникова, я чего-то не понял! Почему у тебя такая низкая самооценка? Как ты можешь сочетать то, чем ты столько лет являешься, и все еще мысленно сидеть за партой в четвертом классе школы? Ты когда собираешь из школы двигать? Ты можешь маму и папу в покое оставить? Тогда и они тебя оставят в покое!» Кому-то наплевать, что у него в дневнике единица. А я даже с четверкой к порогу дома боюсь подойти.

Елена Викторовна Сотникова не любит шумихи вокруг своего имени и не раздает интервью. По словам актрисы, она родилась не в том веке – комфортней было бы в XIX. Ей претят невоспитанность, бесчестные люди у власти, незащищенность граждан. Мелькание на телеэкране, суета с имиджем и известностью – не ее путь.

Отмежеваться от мишуры, спрятаться в ином мире, пусть и вымышленном, помогает театр. Если бы не актерство, Елена Сотникова выбрала бы профессию психолога или литератора. Но стала артисткой, чему бесконечно рады поклонники таланта.

Детство и юность

Актриса – коренная москвичка. Родилась в апреле 1961 года в знаменитом 25-ом роддоме. Детство и юность прошли на Ленинградском проспекте, рядом со станцией метро «Аэропорт».

Детство запомнилось Елене Сотниковой отголосками атмосферы аристократизма, остатки которой девочка видела на старых московских улицах, в зеленых дворах домов сталинской застройки. На лавочках сидели интеллигентные бабушки в кружевах, по улицам ходили знаменитые писатели, артисты и художники.

В школе с Леной учились дети , режиссера . Мечта стать артисткой родилась тоже в школе, хотя родители Сотниковой к артистической богеме отношения не имели. Мама – учительница, отец – летчик. Их романтическое знакомство произошло тоже в школе: Виктор Сотников пришел познакомиться с учительницей младшей сестры, твердившей брату, что он непременно должен жениться на ее учительнице.

Они столкнулись в дверях школы. У молодой учительницы рассыпались тетрадки, красавец-летчик помог собрать. Руку и сердце авиатор предложил через 3 дня. Елена Сотникова выросла в атмосфере любви и постоянного ожидания папы, каждый приезд которого домой был праздником. К актерству Лена готовилась с детства. Девочка посещала секцию фигурного катания, участвовала в школьной самодеятельности, записалась в драмкружок при Дворце пионеров.

Первые аплодисменты услышала на стадионе ЦСК, когда с цветами выехала на лед, чтобы поздравить именитых фигуристов и… упала. Зрители, чтобы поддержать девочку, захлопали в ладоши. Елена вдруг почувствовала, что ей безумно нравится быть на публике.

Дебют в кино состоялся в 1976 году, когда Елена Сотникова училась в 8 классе. Молодой режиссер подбирал артистов для дебютного фильма – школьной мелодрамы «Розыгрыш». Лена пришла на пробы и ее утвердили на эпизодическую роль – школьницы.

На съемочной площадке картины юная Елена Сотникова с замиранием сердца наблюдала игру звезд советского кинематографа , . В фильме появились , и начинающий . После выхода ленты Елена Сотникова утвердилась в желании связать биографию со сценой. Иных вариантов не рассматривала.

Первая роль на сцене сыграна в Театре юных москвичей на Ленинских горках. Театральный педагог Елена Галкина доверила девочке образ Лиды в спектакле по рассказу «Дом с мезонином».

После окончания школы Елена Сотникова, преодолев огромный конкурс, с первой попытки поступила в Щукинское училище и попала на курс Людмилы Ставской. Так начался роман с Арбатом, ведь «Щука» и будущее место работы – театр Вахтангова – располагаются на знаменитой улице. «Щуку» Сотникова окончила с красным дипломом и в том же 1982 году попала в труппу Вахтанговского театра.

Театр

На сцене театра, ставшего родным, Елену Сотникову ввели в спектакль через 2 недели. Молодая актриса получила роль в постановке «Леший», где блистали вахтанговские мэтры , и . Атмосфера театра, по словам актрисы «домашняя», пришлась Елене Сотниковой по душе. С 1982-го артистка ни разу не задумалась о смене подмостков, хотя выступать в других театрах приходилось.

В Вахтанговском театре на момент прихода Сотниковой руководил Евгений Рубенович Симонов, собравший под свое крыло талантливых актеров. Кроме вышеперечисленных, в его труппу входили , . Вскоре Елена Сотникова вошла в число ведущих артистов театра. Ее задействовали во всех репертуарных и аншлаговых постановках.

Удачей актриса называет встречу и сотрудничество с талантливым режиссером , которого называет своим учителем. В постановке «Государь ты наш, Батюшка» Петр Наумович доверил актрисе роль . Затем были работы в спектаклях мэтра «Без вины виноватые» (Отрадина), «Пиковая дама» (княжна Полина), «Чудо святого Антония» (мадмуазель Ортанс).

Фильмы

Карьера в кино у Елены Сотниковой тоже сложилась, хотя снималась актриса не так уж много. На последнем курсе «Щуки» она сыграла эпизодическую роль в кинохите «Любимая женщина механика Гаврилова». Сотниковой досталась роль невесты, которую крадут.

В том же 1982 году зрители увидели начинающую актрису в роли покрупнее: Сотникова сыграла Конни, сестру Маргарет, в драме Леонида Пчелкина «Кража» по повести . В образе главной героини – Маргарет – появилась , а ее отца сыграл . Кроме них, в картине играли и другие звезды – и .

В 1990-х артистка появилась в картинах «Только не уходи», «Способ убийства» и «Без вины виноватые». В мелодраме «Только не уходи» Елена Сотникова сыграла главную героиню – Ольгу Земцову, очаровательную женщину, успешную во всем. Но жизнь наносит Ольге неожиданный удар: у нее диагностируют СПИД. Режиссером мелодрамы стал , он же сыграл главного героя.

Сотникова совмещала работу на съемочной площадке и театральной сцене. Играя в кино, она была задействована в постановке «Каменный гость» на Малой Бронной, которую ставил . В это же время Елену Викторовну пригласили в Театр им. , где предложили роль в спектакле «Закон вечности».

Елена Сотникова – актриса разноплановая. Ей под силу трагические и глубокие роли (королева Элинор в спектакле «Лев зимой», Генриетта в «Трех возрастах Казановы»), но органична артистка и в образе сплетницы Фарпухиной в лирическом фарсе «Дядюшкин сон».

Друзья и коллеги артистки поражаются ее энергии и трудолюбию. Работая в театре и снимаясь в кино, Елена Сотникова успевает писать сценарии для капустников в Доме Актера, участвовать в концертах в «Русских домах» в Берлине, Вене и Праге, писать стихи и озвучивать радиопостановки.

Личная жизнь

О личной жизни артистки информации нет: она не рассказывает о семье. Неизвестно, есть ли у Сотниковой муж и дети. Фотографий с семьей не найти.

Известно, что актриса все свободное время и деньги тратит на путешествия: объездила Америку и Европу. Секрет неувядающей красоты охотно открывает: в жизни Елены Сотниковой нет зависти и суеты, она правильно питается, не ест мяса, не забывает о гимнастике и бывает в бассейне.

Елена Сотникова сейчас

На сцене театра актриса задействована в спектаклях «Дядюшкин сон», «Игры одиноких», «Последние луны» и « », которые идут на вахтанговских подмостках в наши дни.

Поклонники артистки с удовольствием приходят на поэтические вечера в Арт-Кафе, где Елена Сотникова услаждает слух филигранным сочетанием поэзии, музыки и красоты. В аристократическом спокойствии актрисы таится непреодолимое притяжение.

Сотникова – член совета Дома Актера, участница актерского «Женского батальона» театра Вахтангова. Общается с , и .

Фильмография

• 1976 - «Розыгрыш»
• 1981 - «Кража»
• 1981 - «Любимая женщина механика Гаврилова»
• 1984 - «Манька»
• 1984 - «Через все годы»
• 1989 - «Призываюсь весной»
• 1992 - «Только не уходи»
• 1993 - «Способ убийства»
• 1994 - «Без вины виноватые»
• 2000 - «Дядюшкин сон»
• 2014 - «Последние луны»

Спектакли

• «Леший»
• «Анна Каренина»
• «Три возраста Казановы»
• «Мария Тюдор»
• «Маленькие трагедии»
• «Зойкина квартира»
• «Государь ты наш, батюшка…»
• «Лев зимой»
• «Сирано де Бержерак»
• «Царская охота»
• «Чулимск прошлым летом»
• «Глубокое синее море»
• «Последние луны»
• «Игры одиноких»