Церемония первой стрижки. Чудакарана и шашашу. Древние инки: Обряды и праздники Обряд первой стрижки у инков 8 букв

Календарные обряды

Церемониальный календарь Куско превратился в государственный цикл церемоний и празднеств, наиболее важными из которых были:

Инти Райми, праздник Солнца, проходил в июне, в момент зимнего солнцестояния. На холмах вокруг Куско в честь Солнца совершались многочисленные жертвоприношения. В число их входили дети, которых погребали живыми с серебряными и золотыми сосудами, растертые в порошок морские раковины и ламы. За этим следовало торжественное пиршество за счет Солнца, и все участвовали в танце на общественной площади.

Чауа-уаркиз, Чакра Рикуйчик, или Чакра Кона (месяц вспашки), отмечался в июле, когда жертвы приносились уаке, главенствующей над системой орошения долины.
Япакис, Чакра Айапуи, или Капак Сикис (месяц посева), – август, когда жертвы приносили всем уакам. После того как зернами маиса торжественно засевали поле Мама Уаки, приносили жертвы Морозу, Воздуху, Воде и Солнцу.

Ритуальный посев маиса проводился в августе

Койя Райми и Китуа (праздник Луны) праздновали в сентябре во время весеннего равноденствия, и Пома сообщает, что это был месяц, в котором женщины были наиболее счастливы. Праздник Китуа начинался в момент появления новой Луны. Мужчины занимались очищением города от болезней. После того как болезнь прогоняли, все мылись и в знак очищения вымазывали маисовой кашей лица и дверные притолоки. Далее следовали несколько дней пиров и танцев, после которых приносили в жертву четырех лам и исследовали их легкие, ища предзнаменования. По этому случаю все подчиненные племена приносили на Уакапату свои уаки, признавая власть Инки.

К"антарай, или Ума Райми, проводился в месяце, соответствующем октябрю, в течение которого посевы тщательно оберегали. При необходимости проводили специальные церемонии и жертвоприношения для увеличения количества осадков.

Айамарка, соответствующий ноябрю, был месяцем, во время которого проводился Праздник Мертвых. Покойников выносили на всеобщее обозрение, совершали особые церемонии и подносили им жертвы и пищу.

Капак Райми (величайшее празднество) совпадал по времени с декабрьским солнцестоянием, когда совершались обряды уарачико (ритуал вхождения в возраст для мальчиков), после которых из провинций в Куско приносили продукцию, принадлежавшую императору и религии; за этим следовало грандиозное празднество и жертвоприношения золота, серебра и младенцев.

Камай килья: во время январского новолуния ритуал уарачико продолжался; участники постились, проводили обряды покаяния, на главной площади происходило потешное сражение, а затем следовали танцы и жертвоприношения. В полнолуние ко всему этому добавлялись дополнительные танцы и жертвы. Спустя шесть дней все прошлогодние жертвы сжигали и сбрасывали в реку, чтобы их унесло к Виракоче.

Хатун-пукуй (великое созревание) проводили в месяце, соответствующем февралю. В новолуние жертвенное золото и серебро преподносили сначала Солнцу, затем Луне и другим божествам. «Двадцать морских свинок и 20 вязанок дров было пожертвовано Солнцу ради урожая».
Пача-пучуй (созревание Земли) проводили в месяце, соответствующем марту, месяцу осеннего равноденствия. В это время соблюдали пост, и при новой Луне ухаживали за зреющими посевами и приносили в жертву черных лам.

Айриуа, или Камай Инка Райми, апрельский праздник, был посвящен Инке и проходил под покровительством Солнца. Проводилась церемония в честь эмблемы императора, которую несли члены его фамилии, распевая гимны священной ламе. Это было совершенно белое животное, одетое так же, как члены процессии, которое принимало участие во многих церемониях, символизируя первую ламу на земле.

Айморай килья, или Хатун Куски (великое Возделывание), отмечался в месяц, соответствующий маю. Праздники этого месяца проводились в честь сбора урожая маиса и отправки его на хранение. Солнцу и уакам жертвовали лам, а затем следовали пиршества, на которых в большом количестве поглощали чичу. Тогда же проводилось множество местных праздников и ритуалов. Мальчики, прошедшие возрастной обряд, убирали урожай с поля Мама Уаки.

Семейные обряды

У Инков существовало множество семейных обрядов, обычаев, традиций, связанных с жизненным циклом человека.

Перед тем как должен был родиться ребенок, мать обязана была исповедоваться и молиться, чтобы роды прошли легко, тогда как от мужа требовалось поститься в продолжение родов. На четвертый день после родов ребенка клали в кирау - люльку, к которой его привязывали, и отовсюду приглашались его родные, чтобы они могли посмотреть на него и выпить чичи. Ребенку давали имя позже, на особой церемонии, именуемой рутучико, что означает «отрезание волос». Она проводилась, когда ребенка отлучали от груди, то есть в возрасте от года до двух лет. Имена, даваемые детям на рутучико, употреблялись только до тех пор, пока дети не достигали половой зрелости. В течение этого периода большинство детей постоянно находились рядом со своими родителями и обучались, подражая им и помогая выполнять каждодневные обязанности.

Киара - колыбель

Старшие дети помогают своим родителям: присматривают за животными, собирают топливо для очага, охотятся на птиц

На мой взгляд, наиболее интересны у инков ритуалы, связанные с достижением половой зрелости – ритуалы вхождения в возраст .
Ритуалы вхождения в возраст существовали отдельно для девочек и для мальчиков и назывались соответственно кикочико и уарачико.

Официальной коллективной церемонии для девочек не было, за возможным исключением соучастия дочерей знатных родов в обряде уарачико для мальчиков. Ритуал кикочико был событием внутрисемейным и праздновался, когда у девочки проходила первая менструация. Во время подготовки она оставалась в доме, постясь в течение трех дней, пока ее мать ткала ей новый наряд. Она показывалась на четвертый день, чисто вымытая, с заплетенными волосами, одетая в красивое новое платье и сандалии из белой шерсти. Тем временем ее родственники собирались на двухдневный пир, чтобы отпраздновать это событие, причем ее обязанностью было прислуживать им на пиру. После этого каждый дарил ей подарки, и она получала постоянное имя от самого значительного ее родственника-мужчины, который давал ей доброе напутствие и наказывал ей быть послушной и по мере своих сил служить родителям.

Женские имена говорили о качествах, вызывающих восхищение и считающихся подходящими для женщины, так что девочке могли дать имя по названию предмета или абстрактного качества – такие как Окльо (чистая) или Кори (золото). Мальчики получали имена и прозвища, говорящие о чертах характера или обозначающие животных: Юпанки (почитаемый), Амару (дракон), Пома (пума), Куси (счастливый), Титу (великодушный).

Мальчики принимали участие в церемонии вхождения в возраст мужчины, именуемой уарачико, когда им исполнялось приблизительно 14 лет, плюс-минус год. Основные ритуалы уарачико совпадали по времени с празднованием Капак Райми, но подготовка к уарачико начиналась задолго до того. Женщины ткали для своих сыновей особые наряды: узкие рубахи из тонкой шерсти викуньи и узкие белые плащи, стягивающиеся вокруг шеи шнурком, с которого свисала красная кисточка. Тем временем кандидаты собирались к святилищу Уанакаури, расположенному примерно в шести с половиной километрах от Куско, где они приносили жертвы идолу, прося позволения вступить в аристократическое сословие. Жрецы давали каждому мальчику пращу и кровью ламы, принесенной в жертву, проводили черту на его лице. Затем мальчики собирали траву ичу, чтобы их родители могли на ней сидеть. После возвращения в Куско все начинали готовиться к наступающему празднованию, готовя загодя громадное количество чичи.

В первый день месяца знатные люди представляли своих сыновей Солнцу, их предку, в храме Солнца. Мальчики были одеты в те самые специально изготовленные дома наряды, и их родственники также. Затем все они направлялись к Уанакаури, ведя с собой священную белую ламу. На следующее утро перед возвращением в Куско в святилище Уанакаури приносились новые жертвы и совершались обряды. На обратном пути разыгрывался любопытный ритуал: родители пращами подстегивали мальчиков по ногам. После прибытия в Куско на центральной площади приносили жертвы идолам и мумиям предков.

После нескольких дней передышки, в течение которых мальчики, вероятно, постились, семьи вновь собирались на центральной площади, на этот раз для большей торжественности в присутствии Сапа Инки, и наконец происходили ритуалы, заканчивающиеся принятием мальчиков в аристократическое сословие. Мальчикам и девочкам, которые должны были участвовать в торжествах, Верховный жрец выдавал наряды из хранилищ Солнца. Одеяние мальчиков состояло из рубахи в красно-белую полоску и белой накидки, которая завязывалась голубым шнурком с красной кисточкой; они также носили специальные сандалии, ради этого события сплетенные их родственниками-мужчинами из травы ичу. Далее все направлялись к Уанакаури, к холму Анауарке, где после очередных жертвоприношений инки танцевали особый танец таки. За этим следовал ритуальный забег. Мальчики, которых подбадривали их родственники, бежали дистанцию примерно в тысячу метров вниз по опасному склону. На финише у подножия бегунов встречали девочки с кубками чичи.

Затем после возвращения в Куско они отправлялись на холмы Сабараура и Йавира, где опять приносили жертвы и танцевали. Здесь Сапа Инка выдавал мальчикам символы зрелости – набедренную повязку и золотые ушные подвески. После очередного исполнения танца таки все возвращались в Куско, и вновь повторялся ритуал подхлестывания мальчиков по ногам, дабы почтить богов. После всех этих многочисленных церемоний юные аристократы отправлялись совершить омовение в источнике Калипукьо, расположенном позади крепости Куско, где они снимали одежду, которую носили на протяжении церемонии, и надевали другую, под названием нанакльа, раскрашенную в черный и желтый цвета. Наконец, после их возвращения на центральную площадь Куско, Уакапата, их семьи дарили им подарки, в числе которых было оружие, которое вручали им «крестные отцы», и мальчиков наставляли, как им вести себя, чтобы соответствовать статусу взрослых, и наказывали им быть храбрыми, блюсти верность императору и почитать богов.

Предыдущие статьи цикла.

Хронисты крайне мало интересовались повсе-дневной жизнью обитателей Тауантпинсуйу, которую они иногда изображали заполненной одной лишь работой и регулируемой вплоть до самых интимных ее аспектов (вроде выбора супруга) представителя-ми государства. Многие разрозненные сведения опровергают эту мрачную и суровую панораму, ко-торую некоторые монументальные труды об инках продолжают, однако же, развивать и поддерживать. Праздников и увеселений, похоже, у инков хватало, и все они были неразрывно связаны с выполнением коллективных работ и религиозными церемония-ми. Иконография всех периодов истории древнего Перу изобилует изображениями музыкантов, ин-струментов и танцоров, а исторические источники подчеркивают важность музыки, пения и танца в будничной жизни андских народов XVI и XVII веков. Различные стороны частной жизни, особенно жиз-ни семейной, образования и полового поведения, к сожалению, все еще мало изучены, как не станови-лась объектом серьезных исследований и система инкского родства.

Имена

На протяжении жизни инки и подчинен-ные им народы неоднократно меняли имена.

При рождении ребенок получал первое имя, зачастую обусловленное неким произошедшим в этот момент событием (например, словами, про-изнесенными его отцом или матерью или даже появлением какой-нибудь птицы). Имя он менял по случаю первого переходного жизненного об-ряда — «стрижки волос», — который отмечался, когда ему исполнялся один или два года. Второе изменение имени происходило во время обряда перехода во взрослую жизнь, лет в 14—15. Эти имена, как правило, складывались из двух слов, первое из которых было указанием или опре-делением ко второму: Сулька Уаман «Младший Ястреб», Чуки Льянту «Тень Копья» (жена Уаскара). Эти составляющие, как представляется, ино-гда бывали заимствованы из наследия имен зна-менитых предков и зачастую обозначали некое могущественное животное: пуму (пума), кондора (контур), змею (амару), ястреба (уаман) и т.д., так как предки-родоначальники, в представлении инков, дабы сразить врагов, были способны пре-вращаться в животных.

Праздник в провинции Контисуйу (согласно Фелипе Гуаману Поме, 1615 г.)

Некоторые из компонентов инкских имен не на-ходят объяснения в языке кечуа; вероятнее всего, своим происхождением они обязаны языку, при-сущему той или иной этнической группе: Юпанки (Инка Юпанки; Тупак Юпанки) — «Блистательный», Рока (Инка Рока) или Майта (Майта Капак) — «Мо-гущественный». В XVI веке инки рассматривали термин юпанки как некий почетный титул; в отно-шении женщин похожим образом использовался термин окльо («чистая»), который входит в состав многих женских имен, к примеру супруги и сестры Манко Капака, Мамы Окльо — «Матери Окльо». Те из имен инкских правителей, которые поддаются интерпретации, намекают на некую реальную ха-рактеристику того, кто их носит: Льоке Юпанки — «Юпанки Леворукий», Атауальпа — «Удачливый в Войне», Тупак Амару — «Блистательный Змей», Ашау Римачи — «Тот, кто заставляет говорить Уда-чу». Похоже, правители получали новое имя сразу же после восшествия на престол, как Инка Юпан-ки, который хотел, чтобы его считали основателем империи, и приказал называть себя Пачакути — «Возвращение Эпохи», или Тупак Куси Уальпа — «Счастливый и Блистательный», — который стал Уайна Капаком — «Молодым Господином». Таким же образом имена, под которыми были известны некоторые персоны, похоже, являются не получен-ными ими в отрочестве, но говорящими, подобно фамилии, о некой характерной черте, приобре-тенной уже в зрелые годы: Руминьяви «Каменный Глаз» был безжалостным полководцем Атауальпы; Атук «Лис» — генералом Уаскара, вероятно, очень хитрым; Утурунку Ачачи «Старый Ягуар» — полко-водцем Тупака Юпанки, завоевавшим амазонский регион и убившим там ягуара. Некоторые были известны по названию места их рождения: Кивар Ту-пак, «Блистательный из Кивара», сын Тупака Инки, вероятно, родился в Киваре, неподалеку от Куско; Уанка Ауки, «Господин уанка», полководец Уаскара, был сыном Уайна Капака и некой женщины из пле-мени уанка.

Термины, составляющие имена женщин, за-частую указывают на элементы, относящиеся к женской сфере: Кури Ильпай «Женское Лоно», жена Инки Роки; Куси Римай «Слово Счастья», су-пруга и сестра Уайна Капака; Чимпу Урма «(Упавшая с неба) Частица (Лунного?) Сияния», жена Инки Роки\ Киспи Сиса «Ясный Цветок», дочь Уайна Ка-пака и сожительница Франсиско Писарро. Как и мужчины, женщины иногда получают имя по ме-сту своего рождения: Мама Рунтукайан, «Матушка Рунтукайан», жена Инки Виракочи, была из однои-менной деревни, а Мама Анаварки, «Матушка Ана- варки», супруга Пачакути, родилась на возвышен-ности Анаварки, рядом с Куско.

Жизненный цикл

Для инков самыми знаменательными момента-ми жизни были первая стрижка волос, посвяще-ние во взрослую жизнь, женитьба и смерть. Эти переходы сопровождались важными обрядами. Рождение, напротив, не давало повода ни к какой особенной церемонии, вероятно, по причине вы-сокой степени смертности новорожденных детей, так что настоящим вхождением в жизнь считал-ся переход из категории «грудное дитя» в кате-горию «ребенок», примерно в двухлетнем воз-расте. Переход этот сопровождался церемонией первой «стрижки волос» (рутучикуй). По этому слу-чаю родители и их друзья собирались вместе, что-бы выпить и потанцевать. Каждый отрезал прядь волос ребенка, которые тщательно хранились на протяжении всей его жизни.

Первая стрижка волос (согласно Гарсиласо, 1609 г.)

Их прекращали кормить грудью после двух и более лет и состригали первые волосы, с ко-торыми они родились и которые до этого не трогали. Затем им давали собственное имя, ко-торое они должны были иметь, для чего соби-рались все родственники, из которых выбирал-ся один крестный отец ребенка, и он выстри-гал первый пучок волос. Ножницами служили ножи из камня, поскольку индейцы не сумели еще изобрести ножницы. За крестным отцом шли другие в соответствии со своим рангом, возрастом или достоинством, чтобы отстричь свой пучок волос у отлученного от грудей; за-кончив стрижку, они давали ему имя и вручали свои подарки, которые принесли; одни — одеж-ду, другие — скот, другие — различные образцы оружия, другие давали ему золотые или сере-бряные кувшины для питья, и эти подарки должны были иметь признаки королевского отличия, которыми простым людям разреша-лось пользоваться только по личной привиле-гии от инки.

Как только заканчивались подношения, наступало торжество пития, ибо без него не было доброго праздника. Они пели и плясали до ночи, и это ликование длилось два, три или четыре дня, а то и больше, в зависимости от родства ребенка.

Уже с детских лет человек в той или иной степе-ни участвовал в хозяйственной деятельности: де-вочки помогали матери готовить и ткать, тогда как мальчики защищали скот от хищников. Наиболее сложным и запутанным обрядом был переход де-вушки или юноши во взрослый возраст, что давало им право создавать семью. Ритуал, который совер-шали мальчики лет четырнадцати—пятнадцати, инки называли уарачикуй («набедренная повязка). Проводился этот обряд в декабре, в момент лет-него солнцестояния, и состоял он из нескольких испытаний, имевших целью проверить способ-ность юношей стать воинами. После нескольких дней поста им предстояло бегом пересечь долину Куско, затем вступить в бой с другой такой же груп-пой, причем в бой не шуточный, — зачастую после таких сражений уносили раненых, а случалось, и убитых. По окончании серии военных упражне-ний, юношам прокалывали уши, чтобы вставить в них традиционные для инков толстые кольца, затем им вручали набедренные повязки, которые свидетельствовали об их свежеприобретенном мужском статусе, давали им новые имена, и старей-шины произносили речи. Равнозначный ритуал для девочек, кикучикуй («(первая) менструация»), был менее продуманным. После нескольких дней воздержания от пищи девушке наносили визит родственники, которым она подавала еду и напит-ки. По этому случаю ей давали взрослое имя, но-вые одежды и прочие подарки, после чего также осыпали наставлениями.

Женитьба — ключевой момент жизни: после нее каждый получает все свои права и обязанно-сти. Создавая семью, то есть новую хозяйственную единицу, общинник в полной мере принимал по-винности в пользу господина. Мужчины женились в возрасте 20—25 лет, девушки выходили замуж между 16 и 20 годами. Новая ячейка общества счи-талась окончательно созданной после строитель-ства дома. Браки заключались внутри своей лъякта, а возможно, даже и своего айлью, и селились молодожены неподалеку от дома родителей молодого человека. Среди элит правилом были полигамия и браки с представителями других народов, очень распространенные, так как они позволяли укре-пить политические союзы.

Бракосочетания простолюдинов (согласно Гарсиласо, 1609 г.)

При бракосочетаниях простолюдинов со-веты каждого селения были обязаны постро-ить дома для своих молодоженов, а приданым их обеспечивала родня. Им не был дозволен брак ни между жителями одной и другой про-винциями, ни между жителями одного селения с другим; все они женились в своих селениях и внутри своей родни (как племена израильтян), чтобы не смешивать род и не перемешать бы народы одни с другими. Исключение составля-ли только сестры, а все жители одного селения и даже одной провинции считались родствен-никами (наподобие пчел из одного улья), по-скольку они принадлежали к одному народу и говорили на одном языке. Им было также за-прещено переходить жить из одной провин-ции в другую, или из одного селения в другое, или из одного городского квартала в другой, дабы декурии [общности из десяти хозяйств], которые составлялись из жителей каждого се-ления и квартала, не перепутались бы, а также потому, что дома строились советами, и они не должны были строить их более одного раза, и делалось это в том же квартале или по сосед-ству со своими родственниками.

О концепциях, относящихся к рождению и вос-питанию человека, нам почти ничего не извест-но. В любом случае, как представляется, жизнь рассматривалась инками не в виде пути, который имеет свое начало и свой конец, но как некое ста-новление с размытыми границами, состоящее из сменяющих друг друга жизненных периодов, возможно, наподобие сельскохозяйственного года, который также не имел ни начала, ни конца. Смерть виделась инкам продолжением жизни. Тела усопших помещались в сидячем положении в каменистые укрытия или в погребальные баш-ни, где, защищенные от дождя, контакта с землей и продуваемые ветрами, они усыхали, нисколь-ко не разлагаясь. Их облачали в лучшие одежды, ставили с ними рядом посуду, оружие и рабочие инструменты (веретена, сети для рыбной ловли и т.д.), чтобы они и в загробном мире могли за-ниматься необходимой для их существования дея-тельностью. В течение пяти дней после кончины душа умершего (супай) продолжала скитаться в тех местах, которые имела обыкновение посе-щать во время его жизни. Затем она «отбывала» к месту происхождения общины (пакарина), где и вела вторую жизнь. Тела усопших, однако же, и дальше, время от времени, получали подношения в виде еды и напитков от живых.

Касикам и государству, которые периодиче-ски занимались мобилизацией рабочей силы среди населения, было крайне важно проводить регистрацию людей по возрастным категориям сообразно их физическим кондициям и роли в производстве. То были категории не сугубо ад-министративные, но соответствующие организа-ции труда, причем такой, каковой ее определяли сами крестьяне.

Возрастная классификация


	грудное дитя	грудное дитя
	ребенок (3—7 лет)	ребенок (3—7 лет)
	девочка, еще не	мальчик, еще не
	достигшая того	достигший того
	возраста, когда	возраста, когда
	можно создавать	можно создавать
	семью (8—13 лет)	семью (8—15 лет)
	незамужняя	холостой парень,
	девушка, но уже	но уже достигший
	достигшая того	того возраста,
	возраста, когда	когда можно
	можно создавать	создавать семью

пукуска замужняя

Жилище

Как правило, инки не разрушали жилища завоеванных народов — те продолжают про-живать в тех же деревнях, что и раньше. На воз-вышенностях эти деревни располагались в не-пригодных для пахоты местах, на краю холма либо на крутых отрогах, отвесно спускающихся в долины. Укрепленные с «досягаемой» сторо-ны, эти орлиные гнезда были хорошо видны из им же подобных, за несколько километров, что позволяло их обитателям всегда быть начеку и защищать свою территорию. Некоторые дерев-ни — их не так много — выглядели как настоящие города, вмещая до 10 ООО жителей, но большин-ство все же их насчитывало всего несколько со-тен. Иногда в таких деревнях имелась небольшая площадь, но они никогда не строились в соот-ветствии с каким-либо планом, и между домами в них — в том, что касается стиля или архитек-турного качества — не существовало никаких раз-личий. Вокруг зон проживания, по внутреннему периметру крепостных стен, располагались загоны для животных и хлебные амбары, чаще всего в количестве от 20 до 50 единиц.

На возвышенностях жилища людей состояли из патио, ограниченных каменными стенами, внутри которых находились одна или несколько круговых построек, от трех до шести метров во внутреннем диаметре. Одна из таких построек слу-жила кухней, другие — комнатами, третьи — снова складами.

Стены, в зависимости от региона, были сложе-ны из нетесаного камня или кирпича-сырца и даже комьев земли, крыши покрыты соломой.

Касики располагали более просторными жи-лищами, где в сезон дождей принимали своих под-данных. Небольшие размеры семейных домов большинства населения объясняются климатом: днем, на протяжении всего года, было тепло и сол-нечно, что позволяло всем находиться по большей части во дворе; согласно некоторым наблюдениям, днем небольшие дома без окон поглощали солнеч-ные лучи и удерживали их всю ночь. Во дворе перед домом перебирали урожай и сушили его на солнце. Здесь же шили и ткали. Жилища простых людей, по-строенные в рамках градостроительных программ государства, отличались от традиционных домов своей прямоугольной формой, которая копировала форму престижных инкских строений.

На побережье большинство народа возводило дома из плетеного камыша, тогда как представите-ли знати жили в глинобитных строениях.

В Кольясуйу мумии умерших хранились в по-гребальных башнях, неверно называемых архео-логами чульпа (этот термин, который обозначает «увядший, высохший», является в действительно-сти современным обозначение находящихся там иссохших тел) и построенных по модели домов. Круглые или квадратные, из камня или из самана, эти башни, однако же, были гораздо более высо-кими, нежели обиталища людей живых, и уходили ввысь, к небу, в форме цилиндра или параллеле-пипеда. Некоторые из них, случалось, достигали 12 метров в высоту. Даже те, которые повторяли инкские архитектурные формы и были прямоу-гольными, имели циркулярную внутреннюю струк-туру с ложным сводом.

Ввиду редкости деревьев как в Андах, так и на побережье, традиция обставлять дома мебелью у древних перуанцев совсем не получила разви-тия. Вся их нехитрая утварь — котелки, глиняные кувшины, кружки, тарелки и чашки — выставлялась в ряд на земле или в устроенных в стенах нишах либо подвешивалась к перекрывающим крышу бал-кам. Пища хранилась в больших кувшинах внутри дома или в амбарах, снаружи. В некоторых зонах очаг складывался всего из нескольких камней. Размещался он в середине жилища, по меньшей мере в метре от стены. В других местах пользовались оча-гами из терракоты, прислоненными к стене. Дым выходил через отверстия, проделанные в крыше. Этот очаг был, как правило, двойным, так как, в це-лях экономии столь редких дров, зачастую стави-ли разогреваться сразу два котелка одновременно. Там, где было развито скотоводство, дрова удачно заменял высохший навоз лам или альпак. Для того чтобы поесть, инки опускались на землю, ставя пе-ред собой (иногда на отрез ткани) керамические, деревянные или из бутылочной тыквы тарелки и чаши. Женщины ели, сидя спиной к мужчинам и глядя на очаг. Высшие классы общества также ели на земле, но из роскошной керамики и даже из золо-той и серебряной посуды, поставленной на дорогие ткани. На кухне обитали морские свинки, которые питались очистками и создавали жилища в углубле-ниях стен. Простые люди, как правило, спали на одеяле, расстеленном прямо на земле. Некоторые дома высшего статуса имели платформу, служащую кроватью для всей семьи, с хлопковыми матрасами и шерстяными одеялами. Обстановка королевских резиденций практично сводилась к скатертям, по-суде, матрасам и покрывалам. Единственная фор-ма сидений, тийапа, предназначалась для персон самого высокого ранга. То был низкий, слегка вогнутый стул, вырезанный из единого куска дерева, зачастую в форме какого-то животного.

Пища, питье и кока

Инки не славились такими кулинарными тра-дициями, какие были присущи в то время другим королевским и имперским элитам. На пиршествах ели мало и много пили, в силу того, что маисовое пиво представляло собой крайне питательный напиток. Повседневное питание большинства населения было вегетарианским. Пища либо ва-рилась в котелке, либо жарилась на огне. Много-численные растения, выращиваемые в андском регионе, позволяли готовить множество супов и рагу, приправленных перцем, ароматическими травами, а иногда и мясом. Как и современные анд-ские крестьяне, обитатели 7ауантинсуйу ограничи-вались двумя приемами пищи в день; первый, наиболее плотный, происходил в районе восьми часов утра, второй — в четыре или пять часов по-полудни. В середине дня инки, как правило, нахо-дились в поле или на пастбище, где подкреплялись легкой закуской, состоявшей из картошки и/или вареного или жареного маиса.

В горах основу питания составлял картофель, многочисленные вариации которого имеют самые разнообразные вкусовые качества и структуры. Как и сегодня, он перерабатывался, как правило, двумя способами, после чего получал совершенно раз-ный вкус: чуньо (замороженный картофель) — это продукт, который получают путем высушивания картофеля в течение трех суток, днем на солнце, а ночью — на морозе. Затем клубни мнут ногами, дабы устранить оставшуюся влагу; морайю получа-ют, также выдерживая картофель в течение трех суток на морозе, после чего его опускают в воды какой-нибудь реки, где оставляют усыхать на солн-це на три недели. Эти процессы позволяют хра-нить картофель на протяжении как минимум пяти лет и в равной мере применимы и к другим корнеплодам (например, к оке, из которой добы-вают кайю), даже к маису (из которого получают чучуку). Без подобной возможности долго хранить продукты питания было бы просто невозможно жить в пуне, где заморозки всего за ночь могут уни-чтожить весь годовой урожай.

В отличие от обитателей побережья, которые в огромных количествах потребляли маис, те из инков, что жили в горных районах, ели кукурузу разве что в качестве дополнительного продукта, вареной или жареной, или же, во время праздни-ков, в форме бриошей. Однако с возникновением Инкской империи потребление маиса, похоже, на-чало возрастать. Мясо (сушеное — лам или альпак, жареное — морских свинок) большинство населения ело только по особым случаям. Жители побе-режья, напротив, при желании всегда могли отве-дать рыбного рагу. Древние перуанцы никогда не пили молоко, не ели сыр или яйца, даже несмотря на то что многие имевшиеся в их распоряжении животные могли вполне снабдить их этими про-дуктами.

Инки предпочитали пить не воду, но пиво, кото-рое производили из маиса (называлось такое пиво либо ага, либо асуа), киноа, оки, перечного дерева, каньиуа, зерен цератонии и т.д., — с очень малым содержанием алкоголя в повседневной жизни и с гораздо большим — по праздникам. Для того чтобы приготовить маисовое пиво, зерна в течение не-скольких дней выдерживали на влажной соломе, чтобы они начали пускать ростки. Затем эти про-ростки слегка высушивали, раздавливали и бро-сали в кипящую воду. Полученную таким образом жидкость пропускали через сито, затем разливали по герметично закрытым сосудам, где ей предстоя-ло забродить.

Прием пищи (согласно Гарсиласо, 1609 г.)

Еда имелась в самом великом изобилии, по-скольку ее заготавливали для всех сородичей Инки, которым хотелось откушать с ним, и для слуг королевского дома, которых было не-сметное множество. Время основной еды для Инков и для всех простых людей приходилось на утро — от восьми до девяти; вечером они ужинали еще при дневном свете, ужинали лег-ко, и, кроме этих двух раз, они больше ничего не ели. Как правило, они были плохими едока-ми; я хочу сказать, что они ели мало; в питье они были большими грешниками; во время еды они не пили, однако возмездие наступало по-сле еды, ибо питие длилось до ночи. Это имело место среди богатых, ибо бедные, каковыми являлись простые люди, испытывали во всем нехватку, однако не нужду.

Кока — это выращиваемое в теплых и влаж-ных регионах деревце, листья которого заклю-чают в себе стимулирующую субстанцию, сход-ную с кофеином или теином. Ее жевали при лю-бом удобном случае с тестом на основе извести или растительной золы, что позволяло высвободить алкоголь, содержавшийся в ее листьях.

Кока (согласно Бласу Валере, 1590-1596 гг.)

Кока является неким деревцом высотою и толщиною с виноградную лозу; у него мало вет-вей, а на них много нежных листьев, шириною с большой палец и длиною с половину того же пальца, с приятным, но немного слабым запа-хом; эти листья индейцы и испанцы называ-ют кока. Индейцам так нравится кока, что они ценят ниже нее золото, и серебро, и драгоцен-ные камни; ее высаживают с великим внимани-ем и заботой, а с еще большими — собирают; потому что они снимают сами листья руками и сушат их на солнце, и так сухими их едят индейцы, но не заглатывая их; они только сма-куют запах и глотают сок. О том, какую пользу и силу таит в себе кока, можно заключить из того, что индейцы, которые едят ее, проявля-ют больше силы и больше предрасположенно-сти к труду; и множество раз, удовлетворенные ею, они трудятся целый день без еды.

Медицина

Древние перуанцы объясняли болезни (ункуй) двумя причинами. Первой было проникновение в человека некой инородной сущности, от ко-торой исходила сверхчеловеческая сила. Иден-тифицировать эту сущность, «засевшую» в теле больного, позволяли симптомы. Подобное про-никновение обычно считалось наказанием, нало-женным на заболевшего каким-то божеством (как правило — уака) за некий проступок, нечестивость, допущенную по отношению к данному божеству небрежность или нарушение какого-либо запрета самим больным либо кем-то из его близких. Боль-ной не обязательно осознавал совершенный им или кем-то из родственников проступок, так что распознать его входило в задачу знахаря. Как толь-ко ставился диагноз, болезнь можно было изгнать различными способами. Например, «высосав» боль из тела, лекарь предъявлял затем больному какой- то предмет или камень, якобы извлеченный из его тела и конкретизировавший заболевание. Иногда для «поглощения» болезни и освобождения от нее больного пациента натирали живой морской свин-кой. Однако не все эти «проникновения» являлись следствием той или иной оплошности. Нередко инки винили в случившемся тела умерших (как бы давно ни ушли те из жизни), которые считали очень опасными и способными заражать живых своими эманациями.

Также человек мог заболеть по причине поте-ри «души» (сунку), которую теперь удерживала в осо-бом месте (пача) некая сверхъестественная сила. Целителю предстояло вернуть «душу» в тело паци-ента, иначе того бы ждала неотвратимая смерть. Симптомами потери души могли быть депрессия, необъяснимое исхудание, жар, тошнота, рвота, диа-рея, астения или бессонница. Зачастую одним из способов установления диагноза являлось гада-ние: знахарь делал заключение, исходя из того положения, которое принимали листочки коки, коим он позволял упасть на какой-либо отрез ткани.

Психотерапевтическую эффективность приве-денных выше процедур оценить сложно. Терапия древнего Перу основывалась, однако же, в том числе и на исключительно богатой фармакопее и прекрасном знании анатомии. Местным цели-телям было известно множество обезболивающих и кровоостанавливающих средств, растительных и минеральных субстанций, обладавших умеренным антисептическим свойством. Судя по всему, инки обладали и глубокими хирургическими познания-ми. Они практиковали трепанацию черепа; извле-кали инородные тела при помощи бронзовых щип-цов; накладывали на раны нечто вроде марлевых повязок. Как и их предшественники, инки умели проводить и ампутации, о чем свидетельствуют об-наруженные деревянные протезы.

Одежда

Большинство людей, в любом уголке Анд, но-сили практически одинаковую одежду; на принад-лежность к тому или иному племени указывали в первую очередь прическа и головной убор. Про-стые инки ходят с наголо остриженной головой, тогда как привилегированные инки, подобно ин-дейцам колья, носили очень длинные волосы. Женские прически, судя по всему, были менее вариа-тивны: женщины расчесывали свои длинные во-лосы на прямой пробор посередине, и те спадали свободно. Отличительной частью прически инков являлась шерстяная повязка (льяуту), создаваемая многократным оборачиванием вокруг головы и перевязыванием плетеными шнурками тесьмы. Некоторые племена практиковали деформацию черепа: у индейцев колья он был продолговатый и заостренный и украшался шапочкой той же фор-мы. Каньяри, напротив, имели немного приплюс-нутую голову.

Обычная мужская одежда состояла из на-бедренной повязки (уара) и туники без рукавов (унку), доходившей почти до колен, а также прямо-угольной формы плащ (яколья), который надевали в холода или же по церемониальным случаям. Унку изготавливалась из хлопка на побережье и из шер-сти — в Андах. Она существовала с древнейших вре-мен — самые старые дошедшие до нас ее образцы датируются серединой I тысячелетия до н.э. Обувь была одинакова для обоих полов: как мужчины, так и женщины ходили в сандалиях либо мокасинах. Женщины носили платье (аксу) и тонкую накидку (льиклья), ниспадавшую с плеч и спускавшуюся до самой земли. Платье представляло собой большой прямоугольный отрез ткани, который инкские женщины оборачивали вокруг тела. Вокруг талии они повязывали широкий, искусной работы пояс (чумпи), который стягивал и закреплял платье. Дабы скрепить накидки, они закалывали их двумя фибулами в форме диска (тупу). Такое одеяние лег-ко можно было открыть на уровне груди, чтобы по-кормить младенца. Другая булавка (типки), более короткая, позволяла закрепить платье внизу, когда оно не было завязано на груди на узел. Волосы под-вязывались изящной винча. Голову инкские женщи-ны покрывали полоской ткани (нъянъяка), сложен-ной втрое или вчетверо (в длину) таким образом, что один ее край удерживался на макушке, а другой свисал на спину. Когда солнце палило слишком не-щадно, нъянъяка раскручивалась, превращаясь в своеобразную мантилью. Туника, плащ и платье, как правило, были черного или каштанового цвета в сьерре и белыми — на побережье, где изготавли-вались из хлопка. Структура, направление рисунка и горловой вырез в тунике были вертикальными в мужском наряде и горизонтальными — в женском. Так одежда визуально воплощала один из фунда-ментальных аспектов андского дуализма, согласно которому мужчина и женщина являли собой пару дополняющих друг друга противоположностей.

Одежда изготавливалась не из выкроенных и сшитых отрезов ткани, но из полностью выткан-ных на станке, включая орнамент и бахрому. Зада-чей ткача было произвести законченный продукт, так как одежда не могла быть скроенной. Действи-тельно, исходя из современных этнографических данных, можно прийти к выводу, что одежда и даже мешки и сумки рассматривались инками как живые существа, впрочем, как и дома и про-чие предметы, которые мы бы сочли неодушев-ленными. Перечень частей одежды, похоже, под-тверждает такое восприятие: туника, например, состояла из «сердца», «рта», «внутренностей», «ягодиц» и т.д. Этнологи отмечают, что иногда даже сейчас в представлениях местных жителей сумка «является» жабой, веревка — змеей, а пра-ща — ящерицей. Таким образом, андские ткачи должны были ясно представлять себе все аспек-ты будущего наряда — размер, форму, пропорции и компоновку — еще до начала работы. Даже уику изготавливалась из единого куска ткани, а отвер-стие для головы проделывалось на ткацком станке. В одежде практически не существовало никакой вариативности форм. Так, знатных инков можно было отличить от простолюдинов лишь по ка-честву ткани их нарядов, первые носили ауаска, вторые — кумпи. Жители Тауантинсуйу спали пол-ностью одетыми и не стирали одежду, а лишь периодически ее меняли. Праздники являлись возможностью на время облачиться в более кра-сочные одеяния. Инка никогда не ходил в одном и том же наряде больше одного дня, преподнося его в дар тому из своих приближенных, которого хо-тел выделить. Украшения носили представители обоих полов. В ушах у инков красовались огром-ные, около 5 сантиметров в диаметре, подвески цилиндрической формы, деформировавшие моч-ки ушей, вследствие чего испанцы называли их оре- хопами — «вислоухими». Мужчины определенного ранга носили также металлические браслеты или диски на шее или на голове. У женщин в ушах ни-чего не было; их украшения ограничивались колье и брошами.

Игры и развлечения

Увеселения подданных Инков практически неразрывно связаны с экономической и риту-альной жизнью. Основным поводом для развлече-ний являлся совместный труд, так как тот, кто при-глашал некую группу людей совершить какую-то работу, должен был предложить им плотный обед и побольше маисового пива. Работа, таким обра-зом, рассматривалась не как наказание, но как праздник. Это была возможность укрепить связи между членами одного айлью, так как алкоголь от-крывал сердца и сближал людей. Словом, одна и та же деятельность соединяла в себе экономическую, социальную, символическую и игровую функции. Большое место в жизни подданных Инки занимал танец: церемонии, посредством которых оказывали почести какому-либо божеству, предку, знатной особе или Инке, состояли прежде всего в танцах перед ним под звуки всевозможных флейт, барабанов, колокольчиков и бубенцов (струнные инструменты инкам не были известны), иногда с использованием весьма продуманных костюмов и масок.

Самой популярной игрой в древнем Перу была пичка. Играли в нее с помощью раскрашенных ка-менных или деревянных кубиков в форме усечен-ной пирамиды, называвшейся пичка, «пять».

Наименьшая сторона игральной кости, на ко-торой был нарисован крест, была равна пяти бал-лам, четыре другие стороны имели достоинство от одного до четырех, в зависимости от количества имевшихся на них параллельных полос. Разбив-шись на две команды, игроки по очереди бросали кость и передвигали фишки (зачастую — фасолины различных цветов) по деревянной игровой доске, разделенной на секции, каждая из которых имела в значении 10, 20, 30, 40 либо 50 очков. Подсчет баллов велся при помощи маисовых зерен двух различных цветов. Всякий раз, когда одной из команд удавалось опередить другую, поведшие в счете восклицали: «Мисайки» - «Мы обогнали ваш цвет!». Игра продолжалась до тех пор, пока одна из участвующих сторон не одерживала верх шесть раз. Нередко играли на интерес, и тогда на кон ставились морские свинки, скот или ткани. В риту-альных обстоятельствах игра пичка могла служить также и способом гадания. Силы, которые вызывались по случаю ритуала, должны были, как пред-полагалось, действовать в соответствии с тем, как падала кость, что позволяло по окончании сеанса установить отношения, существовавшие на тот мо-мент между невидимыми силами. Такое использо-вание пичка имело место в критические моменты перехода между двумя периодами, вроде начала се-зона дождей или первыми днями после чьей-либо смерти. По сути, то была излюбленная игра инков на протяжении тех пяти ночей, что им предстояло провести у гроба умершего.

Простолюдинам запрещалось охотиться на ви-куний, гуанако и представителей семейства оле-невых без особого на то разрешения. Примерно каждые четыре года Инка или его представители организовывали большую охоту (чаку), в которой принимало участие все деревенское население. То была как забава для знати, которая играла в охоте главную роль, так и развлечение для участвовав-ших в ней простых людей, а также хорошая воз-можность распределить среди и тех, и других мясо. Тысячи загонщиков формировали огромный, в не-сколько километров диаметром круг и двигались к его центру, стараясь произвести как можно боль-ше шума и гоня дичь перед собой в ту сторону, где находился Инка. По мере продвижения охотники убивали пум, очковых медведей, лисиц и диких ко-шек. Оленух, а также самцов-производителей отпу-скали. Других самцов забивали, а их шкуры делили между всеми участниками облавы. Пойманных ви-куний и гуанако остригали, после чего большин-ство из них также отпускали на волю; некоторых по мере необходимости убивали, и шкуры их распре-деляли между семействами. Шерсть гуанако, более грубая, отдавалась простому люду, тогда как мягкая шерсть викуний предназначалась для Инки, кото-рый раздавал ее затем тем, кого хотел вознагра-дить. Добытое таким образом мясо высушивалось так, чтобы его можно было хранить несколько лет, до следующей охоты. Во время подобной облавы правитель представал перед своими подданными в качестве главного поставщика мяса. Известно, что Инка Манко организовал чаку в честь Франсиско Писарро, выведя на охоту 10 000 человек, которые закололи около 11 000 животных.

ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ

УДК 392.16 (= 512.156)

Ч.А. Кара-оол

Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор Д.А. Николаева

ОБРЯД ПЕРВОЙ СТРИЖКИ ВОЛОС В ТРАДИЦИОННОЙ КУЛЬТУРЕ ТЫВИНЦЕВ

In this article, the author considers the ceremonies of first hair cutting in traditional culture of Tuvinians. Ceremonies of hair cutting, sacral significant of moments.

Изучения обряда первой стрижки волос тывинцев является актуальной проблемой в современной гуманитарной науке, а использование современных методологий позволяют выявить новые аспекты культу-рогенеза и этнической картины мира.

Целью данной работы является анализ семантически значимых моментов обряда стрижки внутриутробных волос в традиционной культуре тывинцев, способствующих переводу ребенка из одной категории (младенец тол) в другую (человек кижи). Следует отметить, что в научной литературе крайне редко встречаются сведения о проведении данного обряда. К самым ранним работам можно отнести записки путешественников конца XIX - начала ХХ вв., посещавшие территорию Тывы, называемую Урянхайским краем, или Сойотией. Так, с конца 1890-х гг. были организованы специальные этнографические экспедиции: в 1897 г. под руководством П.Е. Островских и в 1902 - 1903 гг. под руководством Ф.Я. Кона. Эти события стали важным сдвигом в исследовании традиционной культуры тывинцев. При этом к концу XIX - началу XX вв. изучение Тывы все больше и больше приобретает целенаправленный характер, особенно после установления протектората Российской империи над Тывой в 1914 г. На этом этапе был собран большой объем этнографического материала, характеризующий развитие традиционного тывинского общества, быт, обычаи тывинцев, шаманизм и т.д. (Г.Е. Грумм-Гржимайло, Д. Карутерс и др.). Но упоминаний о проведении обряда первой стрижки волос не имеется. Первые сведения о нем встречаются в трудах С.И. Вайншейна и Л.П. Потапова - представителей советской этнографии. Таким образом, в данной работе, мы, наряду с использованием материалов указанных исследователей, опирались на труды тывинских ученых советского и постсоветского периодов (М.Б. Кенин-Лопсана, К.Б. Солчак, А.К. Кужугет, Г.Н. Курбатского), занимавшихся проблемами традиционной культуры тывин-цев, собственные полевые материалы (ПМА), а в ка-

честве сравнительно-сопоставительного материала -работы Кустовой Ю.Г. (по хакасам) и Батоевой Д.Б. (по бурятам).

Первая стрижка волос «баш кыргыырынын дою» в современном Эрзинском районе (юго-восток Тывы) называлась «таах авах» . В других районах Тывы - «башты хылбыктаары». Обряд проводили, когда ребенку исполнялось 3 года (уш хар). В назначенный день, который согласовывался с шаманом или ламой, в начале лета, родители приезжали с ребенком к бабушке, дедушке (со стороны отца и матери). Если старики жили близко, то их звали к себе. Обязательно приглашали бабку-повитуху, а также родственников и соседей .

Перед процедурой родители подносили повитухе белый платок кадак, чай шай, материю, угощали ее и говорили: «Мы хотим, чтобы вы обрезали волосы нашему ребенку, потому что вы достойный уважаемый человек». Затем подавали ей ножницы (или нож) с привязанным к ручке белым кадаком (такое привязывание называлось хачы актаар) и подводили ребенка . В начале этого торжественного момента повитуха гладила его по головке, три раза слева направо (по солнцу), обводила вокруг нее ножницами (хачы), задевая ими и концом кадака волосы, стригала пучок волос со словами:

«Мен ышкаш узун назынныг

Удаа чыргалдыг болзун!

Будь, как я, долголетним.

Пусть твоя жизнь будет счастливой!»

После обрезания волос она благословляла ребенка, обещала корову. Л. П. Потапов сообщает, что человек, который первым постриг волосы ребенка, дарил ему четыре вида скота (барана или ягненка, козу или козленка, теленка или жеребенка). Остальные кто сколько мог. После этого она вручала ножницы дедушке. Он повторял процедуру, но без кадака,

проговаривая следующее благословение йврээл:

Бажын хылбыктап! Йорээвишаан халбыктадым! Узун назынны, чедиишкиннерни, Уруум сенээ кузедим! Аас-кежиктиг, оорушкулуг болзун! Эки амыдыралдыг болзун! Эш-оору ковей болзун! Когергиже чедир чурттаарын, Ковей ажы-толдуг болурун, Аван ышкаш чазык бол, Аван ышкаш шевер бол, Йорээвишаан хылбыктадым! Ортектиг чажын орнуннга, Белек кылдыр анай болзун!

Обрезая волосы! Благословляя, обрезаю! Долголетию, успехов, Доченьке тебе желаю! Будь счастлива, радостней! Пусть будет хорошая жизнь! Пусть будет много друзей! Живи до седин волос, Желаю много детей, Будь как мама ласковая, Будь как мама мастерицей, Благословляя, обрезал! Места твоих ценных волос, Дарю тебе козленка!

Рассматривая благословение, которое проговаривал дедушка (Кызыльский район), мы видим, что он моделировал на вербальном уровне не только благополучную жизнь, согласно традиционным представлениям, но и личные качества ребенка. После этого старик передавал ножницы бабушке, которая после всех действий и йврээла отдавала ножницы почтенному соседу, повторявшему весь церемониал. Заканчивали стрижку уже родители ребенка.

Обрезание первых волос шло в определенной последовательности. Сначала состригали волосы с левого виска, потом спереди до темени и затем переходили на правый висок. Таким образом, снятие волос шло по ходу солнца слева направо. Следует сказать, что мальчиков и девочек стригли по-разному. Девочкам символически стригли только боковые волосы, заплетали одну косичку (чааш), завязывали ее концы украшением из нитей и бус (боошкун). Считается, что эти накосные украшения боошкун были оберегом. Мальчикам стригли волосы по внешнему кругу, а оставленные на темени заплетали в одну косичку (кежеге) и завязывали ее шнуром или тесьмой. Последние могли быть синего или черного цвета, так как считались благополучными для представителей мужского рода. У тывинцев Овюрского кожууна и у тоджинцев эта прическа сохранялась только три дня, после чего и у мальчика и у девочки волосы обрезали окончательно . Следует сказать, что остальные присутствующие гости могли только дотрагиваться до волос ребенка руками.

Подаренный на обряде скот становился собствен-

ностью ребенка, и с него начиналось формирование его ончу-хоренки, т.е. стада, которое выделяли родители взрослым детям . По тывинскому обычаю после стрижки волос ребенок становится обладателем собственного имущества - ончу. Если собственность ребенка (скот) решили использовать в качестве чиш - запаса на зиму, то обязательно брали разрешение у него с последующим восстановлением копыт животных, т.е. взамен давали другой скот . С.И. Вайнштейн пишет, что приглашенный гость мог дарить ребенку ткань и украшение . Состриженные волосы убирались в узелок или специальный мешочек и припрятывались матерью в специальный сундук или же в подушку, на которой спали родители.

Затем начинался пир дой, где родители оказывали особое уважение всем благословляющим, которые сидели около сундука аптара, на почетном месте дор .

Таким образом, согласно традиционным воззрениям тувинцев, волосы были значимым атрибутом человека. Г.Н. Курбатский пишет, что первые волосы считались дорогостоящими и грешными. К ним нельзя было прикасаться острым предметом. Чтобы они не лезли в глаза, их заплетали в косы. Кроме того, в традиционной культуре волосы ассоциировались с нитью, а также с ее аналогом - пуповиной, которая связывает человека с миром природы. Поэтому вычесанные или выстриженные волосы тщательно сохранялись . Как отмечает О.В. Хухлаева, вновь выросшие волосы, как и зубы, в архаическом сознании связывались с представлениями о жизненной силе. Считалось, что густые пышные волосы свидетельствовали о счастливой судьбе человека, а качество волос отражало сущность человека, некоторые черты его характера. Например, жесткие волосы - сварливый человек, редкие волосы -недобрый .

Согласно мифо-ритуальным воззрениям, любые манипуляции с ними, в сочетании с заговорами, приводят к изменению состояния человека. Церемонии с волосами входили во многие возрастные обряды (например, свадьба). Поэтому они были важной частью цикла обрядов социализации ребенка, призванного верифицировать изменение статуса (неживой / живой) и включение его в группу «женщины и дети». Сходный мотив встречается в традиционной культуре бурят. Так, по материалам Д.Б. Батоевой, следующий этап социализации - переход ребенка из младенческого статуса в статус «детство» - относится с трехлетним возрастом. Завершение периода «младенчества» отмечалось стрижкой утробных волос .

На данном этапе детства общество существенно влияло на семью и ребенка. Он был строго ритуализированным, где основное внимание придавалось «точкам» качественного изменения состояния посвящаемого. Считалось, что если трудные периоды будут пройдены, то в дальнейшем развитие ребенка будет осуществляться нормально .

Кроме того, мы выделяем возраст неофита - 3 го-

да. К.Б. Салчак отмечает: «тывинцы, возможно, предполагали, что к трем годам развитие ума ребенка, его физических и нравственных сил достигает такого уровня, что ему можно внушать мысль о необходимости самостоятельности действий, ознакомить с требованиями общества и особенностями жизни. В этом возрасте закладываются основы понятий чести и долга, добра и зла, товарищества и дружбы . По нашему мнению, именно к этому возрасту ребенок приобретал все признаки «человека»: уже умеет ходить, говорить, кушать, выполнять посильную работу и т. д. Единственным свидетельством принадлежности его к иному миру было наличие внутриутробных волос. Таким образом, «избавляясь от первых, младенческих волос, ребенок отделялся от потустороннего мира и ставился в один ряд с людьми... Только живой человек может заплести косу» .

О том, что данная церемония носит сакральный характер, свидетельствуют следующие моменты. Во-первых, «о дне стрижки волос просили узнать у шамана чарынчы, (тот, кто гадает по бараньей лопатке) или у того, кто гадает по камешкам хуванак. С приходом желтой религии люди стали обращаться и к ламам . Как видим, время проведения обряда связано с началом лета, что символизирует начало расцвета жизненных и плодотворящих сил природы, которые мультиплицируются на нового члена общества. Во-вторых, процедура стрижки носила строго ритуализированный характер и проводилась строго по солнцу. Это символизировало, с одной стороны, окончательное удаление признаков инаковости, а с другой, - стрижка слева направо означала движение ребенка из иного мира в этот. В-третьих, стрижку волос должны были проводить только уважаемые и значимые в традиционном обществе люди: бабка-повитуха, бабушка (кырган-авай), дедушка (кырган-ачай), состоятельный уважаемый и почтенный сосед, у которого год рождения по 12-летнему календарному циклу совпадал с годом рождения малыша, и родители ребенка, но обязательными участниками празднества были также родственники и соседи. В совокупности это маркирует приобщение ребенка к семейно-родственному коллективу. Данный момент подчеркивается наделением обществом ребенка собственностью (скот, подарки), как предметами, так и

вербально через благословения, и то, что локусом для проведения обряда могло быть не только жилище родителей, но соседа, бабушки и дедушки. Следует обратить внимание на то, что именно на этом обряде у детей появляются различные для мальчика и девочки прически и украшения. Таким образом, здесь наблюдаются детали, маркирующие пол ребенка и его социальный статус. Традиционную прическу кежеге носили члены богатых, уважаемых семей, а беднякам предписывалось стричь только чубы чур-бээш.

Таким образом, в традиционной культуре тывин-цев обряд стрижки утробных волос ребенка был связан с важнейшими функциями, призванными окончательно отделить его из мира природы, определить его поло-социальный статус, наделить свойствами и предметами человека этого мира и интегрировать в семейно-родственный коллектив.

Источники и литература

1. Батоева, Д.Б. Семантика родильной обрядности у бурят: автореф. дис. ... канд. ист. наук / Д.Б. Батоева. -Улан-Удэ, 2000.

2. Вайнштейн, С.И. Загадочная Тува / С.И. Вайн-штейн. - М., 2009.

3. Кенин-Лопсан, М.Б. Традиционная этика тывинцев / М.Б. Кенин-Лопсан. - Кызыл, 1994.

4. Кужугет, А.К. Духовная культура тывинцев: структура и трансформация / А.К. Кужугет. - Кемерово, 2006.

5. Курбатовский, Г.Н. Тывинцы в своем фольклоре: историко-этнографические аспекты тывинского фольклора / Г.Н. Курбатовский. - Кызыл, 2001.

6. Кустова, Ю.Г. Ребенок и детство в традиционной культуре хакасов / Ю.Г. Кустова. - СПб., 2000.

7. ПМА. 2011. Биче-оол Биче-Уруг Байкараевна, 1929 г/р, Кызыльский район поселок Бяан-Кол.

8. Потапов, Л.П. Очерки народного быта тывинцев / Л.П. Потапов. - М., 1969.

9. Салчак, К.Б. Преемственность тывинских народных традиций воспитания и современной педагогической культуры Тывы: автореф. дис. ... канд. пед. наук / К.Б. Салчак. - Чебоксары; Кызыл, 1974.

10. Хухлаева, О.В. Этнопедагогика: социализация детей и подростков в традиционной культуре / О. В. Хухлаева. -Новосибирск, 2008.

Н.В. Макаров

ОБРАЗОВАНИЕ И ПЕРВЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ШАГИ «СОЮЗА 17 ОКТЯБРЯ» В ОСВЕЩЕНИИ АНГЛО-АМЕРИКАНСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ

Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках проекта проведения научных исследований («Русский либерализм конца XIX - начала ХХ века в зеркале англо-американской историографии»), проект № 12-01-00074а

В статье анализируется освещение в англо-американской историографии проблем формирования, организационной структуры, идеологии и тактики российской либерально-консервативной партии «Союз 17 октября» (1905 - 1907 гг.)

Зачем индейцы раскидывают старую обувь и отдают солнцу и бурям свои ресницы, как сражаются с болезнью пляски и успокаивают огонь и в каких случаях имеет смысл обращаться к колдунам.

В 1567 году испанский колониальный чиновник и хронист Хуан Поло де Ондегардо-и-Сарате, работавший в Перу, Боливии и Аргентине, составил памятку для миссионеров, которым предстоит жить среди индейцев Латинской Америки, — «Инструкцию по борьбе с церемониями и обрядами, применяемыми индейцами со времен их безбожия», где описал известные ему верования и обычаи жителей Нового Света. Arzamas публикует фрагменты этого сочинения .

Чему поклоняются индейцы

Почти всем индейцам присуще поклоняться вакам , идолам, ущельям, скалам или огромным камням, холмам, вершинам гор, источникам, родникам и, наконец, любой вещи в природе, которая кажется примечательной и отличающейся от остальных. Также им свойственно поклоняться солнцу, луне, звездам, утренней и вечерней заре, Плеядам и другим звездам. Также покойникам или их могилам — как предков, так и индейцев, уже ставших христианами. Горцы в особенности поклоняются грому и молнии, индейцы равнин почитают небесную радугу. Они поклоняются любым каменным осколкам, где наши люди обнаруживают оставленные камни, коку, маис, веревки, лоскутки тканей и другие вещи. В некоторых местах равнин всего этого еще немало можно встретить. Юнги или другие индейцы, живущие в горах, поклоняются также львам, тиграм, медведям и змеям.

Как поклоняются индейцы

Когда они поклоняются вакам, то обычно наклоняют голову, поднимают ладони и говорят с ними, прося о том, чего они желают.

Принято при переходе через реки или ручьи пить из них в виде приветствия, поклоняясь им и прося, чтобы они позволили благополучно их перейти и не унесли путника.

У горцев есть обычай, когда они идут по дороге, — бросать на распутьях, на холмах, или на грудах камней, или в пещерах, или на древних могилах старую обувь, перья, пережеванную коку или маис, прося о том, чтобы им позволили благополучно пройти и избавили их от дорожной усталости. У них же в обычае приносить свои ресницы или волосы из бровей в жертву солнцу, холмам, ветрам, бурям, громам, скалам, лощинам, пещерам или другим вещам в знак своего почтения, прося, чтобы им позволили идти дальше и спокойно вернуться.

Индейцы равнин обычно поклоняются морю, бросая в него муку маиса или другие вещи, для того чтобы оно дало им рыбу или не разбушевалось.

Также в обычае у тех, кто идет в шахты по добыче металла, поклоняться холмам и рудникам, прося у них, чтобы они дали им свой металл, и для такого случая они бодрствуют ночью, распивая напитки и танцуя.

Во время уборки урожая, замечая картофель, маисовые початки или другие корни, имеющие отличную от остальных форму, они обычно поклоняются им и совершают свои особые церемонии преклонения, выпивая и танцуя, считая такое предзнаменованием.

У них в обычае приносить ресницы или волосы из бровей в жертву солнцу, холмам, ветрам, бурям, громам, лощинам или другим вещам в знак своего почтения

Среди индейцев обычное дело поклоняться плодородной земле, проливая на нее чичу или коку, чтобы она даровала им свои милости. И для этой же цели во время вспашки земли, подготовки ее для пара и посева, сбора урожая, постройки дома, разделки скота они обычно приносят в жертву животный жир, сжигая его, коку, овечек и другие вещи, выпивая и танцуя. Для этой же цели они обычно постятся и воздерживаются от мяса, соли, перца и других вещей. Также они считают важным, чтобы беременные женщины или те, у кого месячные, не ходили по засеянным полям.

Когда из-за отсутствия дождя год выдается бесплодным, или по причине чрезмерных ливней, или льда, или града, — просят помощи у вак, солнца, луны и звезд, проливая слезы и принося им в жертву жир, коку и тому подобное. И для той же цели они обычно исповедуются колдуну, постятся и приказывают своей жене, или детям, или слугам, чтобы они постились и проливали слезы.

В некоторых местах в обычае приносить в жертву вакам, или холмам, или грому и молнии какого-либо человека или ребенка, убивая его и проливая кровь или совершая другие церемонии. Также они обычно приносят в жертву свою собственную кровь или кровь другого человека, чтобы успокоить идолов этой жертвой. Принесение в жертву детей или людей, однако, было для дел большой важности, таких как сильная чума, мор или другие великие трудности.

Обряды в отношении умерших

Среди индейцев обычное дело тайком выкапывать умерших из церквей или кладбищ, чтобы похоронить их в ваках, на холмах, или в древних гробницах, или в своем доме, или в доме самого умершего, чтобы дать им еду и питье в нужное время. И тогда они пьют, пляшут и поют, собирая для этого своих родных и близких.

Также колдуны обычно извлекают из умерших зубы или обрезают им волосы и ногти, чтобы совершать различные колдовства.

У индейцев также в обычае, когда они хоронят своих покойников, класть им серебро в уста, в руки, в лоно или в другое место и одевать их в новые наряды, чтобы все это послужило им в иной жизни и в печальных песнях, которые они отпевают над ними.

Также у них в обычае много кормить и поить во время похорон своих умерших, напевая печальную и грустную песню, проводя за этой и другими церемониями время похорон, длящееся даже до восьми дней. И у них принято устраивать годовщины с едой, чичей, серебром, одеждой и другими вещами, чтобы принести это в жертву или совершить другие древние ритуалы, по возможности скрытно.

Они также верят, что души умерших ходят праздными и одинокими по этому миру, страдая от голода, жажды, жары и усталости, и что головы их умерших или их призраки навещают своих родственников или других лиц в знак того, что они должны умереть или к ним должно прийти какое-нибудь зло.

О колдунах и колдуньях

Обычное дело прибегать к помощи колдунов, чтобы те излечили от болезней, и колдуны обычно лечат, высасывая жидкости из внутренностей или смазывая их салом, мясом, или жиром куйа или жабы, или другими грязями, или с помощью трав. Таким же образом прибегают к помощи колдунов, чтобы они им предсказали то, что будет, и обнаружили для них то, что они потеряли, или то, что у них украли, и чтобы они препоручили их покровительству вак. За все это они всегда дают колдунам одежду, серебро, еду и тому подобное.

Также они прибегают к их услугам для того, чтобы исповедаться в своих грехах и исполнить весьма строгие покаяния, которые те накладывают: поклонение, жертва вакам, пост или принесение в дар серебра или одежды, или исполнение других наказаний.

Также они прибегают к помощи колдунов, чтобы те дали им средства для того, чтобы добиться какой-нибудь женщины, или внушить ей любовь, или для того, чтобы их не оставила любовница. Для достижения этого они обычно дают им одежду, накидки, коку, клок из собственных волос, или волосков, или из волос или наряда соучастника церемонии и иногда собственную кровь, чтобы из этих вещей они совершили свои чародейства.

В некоторых местах ими овладевает болезнь пляски, для излечения от которой они зовут колдунов или идут к ним и совершают тысячи суеверных обрядов и чародейств.

Во многих местах обычное дело иметь при себе или класть в постель к соучастнику колдовские талисманы, или амулеты дьявола, называющиеся ваканки, чтобы добиваться женщин или внушать им любовь. Эти ваканки сделаны из птичьих перьев или других различных предметов, в соответствии с выдумкой каждой провинции. Женщины также ломают свои большие булавки или шипы, с помощью которых сцепляют накидки, веря, что благодаря этому мужчина не применит насилие, чтобы овладеть ими.

В некоторых местах ими овладевает болезнь пляски, которую они называют Таки-онко или Сара-онко, для излечения от которой они зовут колдунов или идут к ним и совершают тысячи суеверных обрядов и чародейств, где также встречается идолопоклонство, и исповедование с колдунами, и другие различные церемонии.

Они также сжигают жир, коку, табак, морские раковины и другие вещи, чтобы разглядеть предстоящие события; в некоторых местах они строят свои ограждения на земле и произносят особые известные для этого слова, чем призывают дьявола, и говорят с ним в каком-нибудь темном месте, и под конец совершают для этого многие другие суеверные обряды.

О предсказаниях и предзнаменованиях

Обычно, когда индейцы видят змей, пауков, крупных червей, жаб, бабочек, то говорят, что это дурное предзнаменование, что из-за этого должна произойти беда, и змей они топчут левой ногой, чтобы тем самым не сбылось злое предзнаменование.

Когда они слышат пение сов, филинов, грифов, курей или других необычных птиц, или завывание собак, они считают это недобрым предзнаменованием и предсказанием смерти для самих себя, или для своих детей, или для своих соседей, и особенно для того, в чьем доме и месте они поют или завывают. И они обычно жертвуют им коку или другие вещи, прося их, чтобы они убили или причинили вред их врагам, но не им. Также, когда они слышат пение соловья или щегла, то говорят, что они должны будут поругаться с кем-то, или что должно произойти нечто плохое.

Когда они слышат пение сов, филинов, грифов, курей, они считают это недобрым предзнаменованием и предсказанием смерти

Когда происходит затмение Солнца или Луны, или появляется какая-нибудь комета, или сияние в воздухе, то они обычно кричат и плачут и приказывают, чтобы другие кричали и плакали, чтобы лаяли собаки или завывали, и для этого их бьют палками. Они обычно окружают свои дома во время ночных шествий огненными снопами, чтобы с ними не случилось недоброе. Они также считают дурным знаком, когда видят небесную радугу. Но чаще считают ее благим знаком, поклоняются ей и не осмеливаются на нее смотреть, а если уж увидят, то не осмеливаются показывать на нее пальцем, полагая, что умрут. И то место, где, как им кажется, падает основание радуги, они считают ужасным и пугающим, полагая, что там есть какая-то вака или другая достойная ужаса и почтения вещь.

В случае напасти

Когда у женщин наступают роды, то их мужья и даже они сами постятся и исповедуются у колдуна, поклоняются вакам или холмам, чтобы новорожденный благополучно появился на свет. Если рождается двойня из одного чрева, они говорят, что один из детей — сын молнии, и приносят его в жертву грому.

Также у них в обычае, когда они больны или здоровы, идти мыться в реках или источниках, соблюдая определенные церемонии, веря, что тем самым души очищаются от грехов и что их уносят воды, и берут сено или разновидность ковыля и сплевывают на него или совершают другие ритуалы, говоря о своих грехах там же перед колдуном, сопровождая это тысячами церемоний, и они верят, что таким образом станут чистыми и очищенными от грехов или от своих болезней. Другие обычно сжигают ту самую одежду, в которой они совершили грехи, полагая, что огонь их уничтожит и они станут чистыми, и невиновными, и освободившимися от бремени.

Если рождается двойня из одного чрева, они говорят, что один из детей — сын молнии, и приносят его в жертву грому

Когда у них дрожат веки или губы, или шумит в ушах, или у них дрожит какая-либо часть тела, или они спотыкаются, то говорят, что увидят или услышат что-либо хорошее или плохое: хорошее, если это был правый глаз, или ухо, или нога, и плохое, если левые.

В огонь, когда он вырывается и образуются искры, они бросают маис или чичу, чтобы успокоить его.

Чтобы наслать болезнь на того, кого они ненавидят, они несут его одежду и наряды и одевают в них какую-нибудь статую, которую делают от имени той особы, и проклинают ее, оплевывая и казня ее через повешение. Точно так же делают статуэтки из глины, или воска, или из теста и кладут их в огонь, чтобы там уничтожился воск, или чтобы затвердела глина, веря, что таким образом они будут отомщены или причинят боль тому, кого ненавидят.

О заблуждениях индейцев против католической веры

Иногда они говорят о Боге, что он недобрый, и что он не заботится о бедных, и что они напрасно ему служат. Что он не милосердный и не сострадательный Бог. Что нет прощения за серьезные грехи. Что Бог создал их для того, чтобы жить в грехе, особенно для бесчестных дел сладострастия и пьянства, и что они не могут быть добрыми. Что дела творятся по воле солнца, луны, вак. И что Бог не провидит дел здесь, внизу.

Что, поскольку у христиан есть образы и они им поклоняются, то можно поклоняться и вакам, идолам и камням. И что образы — это идолы христиан. Что то, что проповедуют священнослужители и проповедники, не является полностью правдой, что многие дела ими восхваляются, чтобы запугать индейцев. И что столь же разумно верить своим предкам и своим кипу , и памятным сведениям. Что вполне можно поклоняться Иисусу Христу, Нашему Господу, и дьяволу одновременно, потому что они оба уже договорились и побратались.

Они говорят, что вполне можно поклоняться Иисусу Христу и дьяволу одновременно, потому что они оба уже договорились и побратались

Они ставят под сомнение и осложняют некоторые дела веры. Особенно в таинстве Пресвятой Троицы, в единстве Бога, и в страстях и смерти Иисуса Христа, в девственности Девы Марии, в пресвятом таинстве алтаря, в общепринятом воскрешении и относительно таинства соборования умершего — поскольку до смерти их не причащали и у них не имелось о том сведений, то у них нет веры в то, что это было таинство.

Они говорят, что бракосочетания могут расторгаться, пусть они даже были бы законные и свершившиеся; и потому по любому случаю они просят, чтобы их брак был расторгнут. Говорят, что прегрешение холостяка с незамужней, какое-то время сошедшихся незаконно путем испытания для того, чтобы жениться, не так уж и плохо и что это не грех, поскольку они делают это для служения Богу.

Что священник злой, дикий, алчный, бесчестный или что у него другие бесстыдные грехи, что он не предназначен для мессы и не стоит таинств, которыми он заведует, и что он не должен поклоняться облатке и потиру, каковые возвышаются на алтаре.

Источники

Источники XVI–XVII веков по истории инков: хроники, документы, письма.

Киев, 2013

Arzamas.academy

В 1567 году испанский колониальный чиновник и хронист Хуан Поло де Ондегардо-и-Сарате, работавший в Перу, Боливии и Аргентине, составил памятку для миссионеров, которым предстоит жить среди индейцев Латинской Америки, - "Инструкцию по борьбе с церемониями и обрядами, применяемыми индейцами со времен их безбожия", где описал известные ему верования и обычаи жителей Нового Света.

(фрагмент сочинения)

Чему поклоняются индейцы

Почти всем индейцам присуще поклоняться вакам (ваки - общее название для святых мест), идолам, ущельям, скалам или огромным камням, холмам, вершинам гор, источникам, родникам и, наконец, любой вещи в природе, которая кажется примечательной и отличающейся от остальных. Также им свойственно поклоняться солнцу, луне, звездам, утренней и вечерней заре, Плеядам и другим звездам. Также покойникам или их могилам - как предков, так и индейцев, уже ставших христианами. Горцы в особенности поклоняются грому и молнии, индейцы равнин почитают небесную радугу. Они поклоняются любым каменным осколкам, где наши люди обнаруживают оставленные камни, коку, маис, веревки, лоскутки тканей и другие вещи. В некоторых местах равнин всего этого еще немало можно встретить. Юнги (юнги - жители долин тихоокеанского побережья или жители долин в Андах) или другие индейцы, живущие в горах, поклоняются также львам, тиграм, медведям и змеям.

Как поклоняются индейцы

У горцев есть обычай, когда они идут по дороге, - бросать на распутьях, на холмах, или на грудах камней, или в пещерах, или на древних могилах старую обувь, перья, пережеванную коку или маис, прося о том, чтобы им позволили благополучно пройти и избавили их от дорожной усталости. У них же в обычае приносить свои ресницы или волосы из бровей в жертву солнцу, холмам, ветрам, бурям, громам, скалам, лощинам, пещерам или другим вещам в знак своего почтения, прося, чтобы им позволили идти дальше и спокойно вернуться.

Среди индейцев обычное дело поклоняться плодородной земле, проливая на нее чичу (чича - слабоалкогольный напиток, получаемый путем ферментации различных растений через слюну) или коку, чтобы она даровала им свои милости. И для этой же цели во время вспашки земли, подготовки ее для пара и посева, сбора урожая, постройки дома, разделки скота они обычно приносят в жертву животный жир, сжигая его, коку, овечек и другие вещи, выпивая и танцуя. Для этой же цели они обычно постятся и воздерживаются от мяса, соли, перца и других вещей. Также они считают важным, чтобы беременные женщины или те, у кого месячные, не ходили по засеянным полям.

Когда из-за отсутствия дождя год выдается бесплодным, или по причине чрезмерных ливней, или льда, или града, - просят помощи у вак, солнца, луны и звезд, проливая слезы и принося им в жертву жир, коку и тому подобное. И для той же цели они обычно исповедуются колдуну, постятся и приказывают своей жене, или детям, или слугам, чтобы они постились и проливали слезы.

Обряды в отношении умерших

О колдунах и колдуньях

Во многих местах обычное дело иметь при себе или класть в постель
к соучастнику колдовские талисманы, или амулеты дьявола, называющиеся ваканки, чтобы добиваться женщин или внушать им любовь. Эти ваканки сделаны из птичьих перьев или других различных предметов, в соответствии с выдумкой каждой провинции. Женщины также ломают свои большие булавки или шипы, с помощью которых сцепляют накидки, веря, что благодаря этому мужчина не применит насилие, чтобы овладеть ими.

В некоторых местах ими овладевает болезнь пляски, которую они называют Таки-онко или Сара-онко, для излечения от которой они зовут колдунов или идут к ним и совершают тысячи суеверных обрядов и чародейств, где также встречается идолопоклонство, и исповедование с колдунами, и другие различные церемонии.

О предсказаниях и предзнаменованиях

В случае напасти

Когда у женщин наступают роды, то их мужья и даже они сами постятся и исповедуются у колдуна, поклоняются вакам или холмам, чтобы новорожденный благополучно появился на свет. Если рождается двойня из одного чрева, они говорят, что один из детей - сын молнии, и приносят его в жертву грому.

В равнинах у индейцев в обычае, когда они больны, раскладывать свою одежду на дорогах, чтобы путники унесли их болезнь или чтобы ветры очистили их одежды.

В огонь, когда он вырывается и образуются искры, они бросают маис или чичу, чтобы успокоить его.

О заблуждениях индейцев против католической веры

Что, поскольку у христиан есть образы и они им поклоняются, то можно поклоняться и вакам, идолам и камням. И что образы - это идолы христиан. Что то, что проповедуют священнослужители и проповедники, не является полностью правдой, что многие дела ими восхваляются, чтобы запугать индейцев. И что столь же разумно верить своим предкам и своим кипу (кипу - узелковое письмо), и памятным сведениям. Что вполне можно поклоняться Иисусу Христу, Нашему Господу, и дьяволу одновременно, потому что они оба уже договорились и побратались.

Они ставят под сомнение и осложняют некоторые дела веры. Особенно в таинстве Пресвятой Троицы, в единстве Бога, и в страстях и смерти Иисуса Христа, в девственности Девы Марии, в пресвятом таинстве алтаря, в общепринятом воскрешении и относительно таинства соборования умершего - поскольку до смерти их не причащали и у них не имелось о том сведений, то у них нет веры в то, что это было таинство.

Литература:
Источники XVI–XVII веков по истории инков: хроники, документы, письма. Киев, 2013